Глубокое волшебство
Шрифт:
– Как ты осмелилась заплыть в мои воды без позволения, нарушив Обычай? – Нита по звуку голоса поняла, что эта громадина – китиха.
Незнакомая китиха тяжело и медленно надвигалась прямо на Ниту, чем заставляла ее отплывать назад, усиленно работая плавниками и хвостом. Огромная голова и покатая спина без плавника. Кашалот! Гигантский кашалот!
– Извини меня, – поспешно пропела Нита, стараясь издавать самые мирные звуки. – Я и не собиралась вторгаться…
– Но вторглась! – взъярилась китиха на столь густой, грозной ноте, что это уже звучало почти как
Голос ее становился уже не просто сердитым, но жестким, жестоким. Ниту звуки эти начинали раздражать. Она вдруг прекратила отступать и остановилась, напружинив хвост и подняв его, готовая в коротком броске протаранить китиху.
– Мне не нужна твоя рыба! К тому же она не может слышать меня… и ты это знаешь! – пропела Нита гневно. – Мы, киты-горбачи, можем петь на такой высокой ноте, что не только рыбы, но и ты не услышишь наш голос.
Громадная китиха продолжала надвигаться, обнажая зубы, которые, казалось, вырастают в ее пасти, как грибы после дождя.
– Ты похожа на кита, – подозрительно прогудела она, – и поешь ты, как кит… но звук твоего голоса все же не совсем привычен. Кто ты?
– Х'Нииит, – сказала Нита, стараясь придать своему голосу самые характерные нотки пения кита-горбача. – Я Волшебница. Волшебница-человек.
Китиха издала пронзительный вопль и ринулась на нее с широко разинутой пастью. Нита метнулась в сторону, с легкостью увертываясь от натиска гигантской туши.
– Лазутчица! Убийца! – уже выла китиха, испуская скрежещущие звуки. Она вновь понеслась на Ниту.
И снова Нита перекатилась на бок и ушла от удара. Раз за разом она легко избегала атаки слепой от ярости китихи.
– Да, я человек, – пела Нита, – но и Волшебница. Поберегись!..
У-УУХ! Заклинание кашалотихи ударило с такой силой, что обрушившаяся стена воды показалась каменной. Ниту отбросило назад, ее буквально завертело как щепку. Она пыталась удержать равновесие и кляла себя за беспечность. Заклинание китихи было столь простым, что граничило с презрением к противнику, казалось эдаким пренебрежительным жестом, равносильным пощечине…
Ниту бросило в жар от негодования. Она сосредоточилась, почувствовала свое единение с Морем и запела. Только три ноты, но очень высокие и протяжные. Она словно бы посылала назад полученный удар, возвращала его с удесятеренной силой. Вода вздыбилась. Гигантскую китиху швырнуло и закрутило. Она кувыркалась точно так же, как минуту назад сама Нита. Обескураженная кашалотиха успела издать лишь короткий вопль.
Нита остановилась, сотрясаясь всем телом от гнева. Ш'риии, Ст'Ст и Кит окружили ее.
– Со мной все в порядке, – все еще дрожа, успокоила их Нита. – Но этой громадине требовалось преподать урок хороших манер.
– Верно, встряска ей на пользу, – сказала Ш'риии. – Х'Нииит, извини.
– Все нормально, – пропела Нита, постепенно приходя в себя.
– Отличный удар, – прогудел рядом с ней низкий голос. Она повернулась к Киту и слегка, благодарно потерлась о него правым боком.
Откуда-то сверху опустилась бледная, почти невесомая тень. Плоский темный глаз рассматривал ее с интересом.
– Да, – прохрипел Эд'рум. – Наша Килька, оказывается, зубастая! Поздравляю.
– Спасибо, – откликнулась Нита, не особенно желая в эту минуту продолжать разговор с акулой.
Они медленно подплыли к Ш'риии, которая пыталась утихомирить разбушевавшуюся китиху.
– Ты не права, Ар'ейниии, – говорила она. – Мы не нарушали Обычай, не вторгались в твои воды без предупреждения. Мы пели.
– Вон та не ПЕЛА! – ярилась Ар'ейниии, и голос ее был таким резким от гнева, что причинял боль. – Мои права…
– …не означают, что можно нападать на молчащего, если он не нарушал Обычая. – Ш'риии пела на одной умиротворяющей ноте. – Ты напала на Х'Нииит в припадке злобы. Сначала злость, потом гнев. И все из-за того, что она человек. Мы слышали…
– В самом деле? А что еще вы слышали в этих водах, ты, Волшебница-младенец, и твои беспечные товарищи по играм? – Ар'ейниии окинула их таким бешеным взглядом, что, казалось, снова готова броситься на любого. – Вы слышали стоны моего детеныша? Вы видели его? Знаете ли вы, что три дня тому назад в этих водах побывали люди-китобои? С моим малюткой М'хали они поступили так же, как и с вашим другом Аэ'мхнууу! Пронзили гарпуном и оставили умирать мучительной смертью брюхом вверх. А сами стали охотиться за мной. А потом… потом они волокли его распухшее от воды тело и потрошили его. Они кидали за борт на потребу чайкам его внутренности! Да, клочки, обрывки, куски тела моего малыша!
Ш'риии молча выслушала источающую боль, гнев и бессилие надрывную песнь Ар'ейниии.
– Я разделяю твою скорбь, Ар'ейниии, – печально пропела Ш'риии. – И все же ничто, даже такое горе, не может помешать Песне. Только она остановит беду. Поэтому мы здесь.
Ответом ей был короткий смех, в котором смешались горечь и гнев.
– О какая ложь! – затряслась Ар'ейниии. – Или глупость и заблуждение! Неужели ты и в самом деле веришь, будто ЧТО-НИБУДЬ может заставить их уйти и перестать охотиться на нас, Ш'риии? – Китиха вдруг с ненавистью посмотрела на Ниту. – Теперь, как я вижу, они уже коварно проникают в самые глубины Моря!
Между Нитой и Ар'ейниии оказался Кит. Он прогудел своим ровным, глубоким голосом кашалота:
– Ты ошибаешься, Ар'ейниии. Она здесь для того, чтобы защитить твою жизнь и жизни твоих сородичей. За то, что случилось, она не может отвечать.
Ар'ейниии насмешливо фыркнула, и звук этот был похож на грохот волны, разбившейся о скалу.
– В самом деле? – всколыхнулась она. – Что же такое может сотворить эта пришелица? Такое, что изменит мою жизнь?
– Она – Молчаливая в Песне, – тихо произнесла Ш'риии.