Глубокое волшебство

Дуэйн Диана

Ар'ейниии смерила Ниту презрительным взглядом.

– Она? – И громадная китиха снова фыркнула. – Что ж, наконец-то от человека будет хоть какая-то польза. Но не сомневаюсь, что вам пришлось здорово потрудиться, чтобы заставить ее пойти на это. Ни один человек никогда не отдаст добровольно свою жизнь за одного из нас, будь он хоть трижды Волшебник. А может, вы заманили ее хитростью?

Медленно, еле двигая плавниками, словно подкрадываясь, Эд'рум подплыл к Ар'ейниии.

– Не умно, – прохрипел он, – ох как не умно, Волшебница, презирать другого

Волшебника, пусть даже он не принадлежит к твоему роду. Ты хочешь сделать Х'Нииит ответственной за все неправедные дела ее собратьев? Хорошо. Тогда я стану винить тебя за те раны, которые нанесли моим сородичам твои братья за многие тысячи лун. И значит, буду вправе отплатить тебе ранами на твоей собственной шкуре. Теперь же!

Ар'ейниии повернулась спиной к акуле и спокойно поплыла назад, будто и не ее вовсе касались нешуточные угрозы.

– Ты принимаешь не ту сторону, Бледный Убийца, – откликнулась она наконец. – Люди убивают и тех, кто находится под твоим владычеством.

– Я ни на чьей стороне, Ар'ейниии. – Эд'рум продолжал неотступно плыть за китихой. – Я ни с китами, ни с рыбами, ни с людьми, ни с какой-либо Силой в Море. Вы, Волшебники, должны бы знать это. – Он принялся очерчивать круги вокруг китихи-кашалота. – И если я пою эту Песню, то только по той причине, по которой пел уже множество раз: мне это нравится. Лучше отбрось свое отчаяние, приглуши боль и поговорим о деле, ради которого мы приплыли сюда, в твои воды. Поговорим, пока ничего худшего с тобой не произошло.

Ар'ейниии медленно развернулась.

– Ладно. Если вы явились взять с меня Клятву, – она взглянула на Ш'риии, – начинайте. Но вы помешали мне расквитаться за потерю.

– Смягчись, – остановила ее Ш'риии, – От тебя идет волна ярости. Используй ее в Песне, но не обращай на тех, кто рядом. У нас не так мало Волшебников, чтобы я рискнула взять певца, обуянного слепым гневом. Выбирай и скажи мне, усмиришь ли свой гнев и отдашься ли Песне всем своим существом?

Ар'ейниии медленно и молча плыла меж ними, издавая лишь слабый звук, похожий на тиканье часов, звук, который обычно издают плывущие кашалоты.

– Приятно знать, что человек будет петь ради Моря, – наконец произнесла она твердым, ровным голосом. – Я довольна. Но на сердце у меня горечь потери. Я лишилась своего детеныша и не смогу легко и быстро забыть такое. Пусть люди знают это и не приближаются ко мне.

Ш'риии взглянула на Ниту и Кита.

– Вы согласны? – Кит-горбач и кашалот пошевелили хвостами в знак согласия. – Тогда приступим, – сказала Ш'риии. – Ар'ейниии, те, кто собрались петь Песню, которая есть и позор Моря, и слава Моря, призывают тебя. Скажи, чтобы я слышала, согласна ли ты с этой Песней?

– Я согласна… – Ар'ейниии отвечала медленно и настороженно, но постепенно голос ее приобретал глубину и ровное спокойствие, и Нита начала постепенно расслабляться.

А китиха-кашалот издавала протяжное мелодичное гудение. Звук был приятен, в нем слышалась уже не злоба, а умиротворение. И все же Нита поймала мимолетный настороженный взгляд Ар'ейниии, брошенный на акулу. Да, громадная китиха все же помнила об угрозе, о том, что Эд'рум наблюдает за ней и теперь постоянно будет держать ее под прицелом своих холодных круглых глаз.

И во второй, и в третий раз был задан вопрос, и голос Ар'ейниии поднялся до самых высоких, доступных кашалоту нот.

– Пусть я вечно буду скитаться среди исчезнувших и потерянных, если откажусь от Песни, – пела Ар'ейниии, – или от того блага, что она несет живущим. – И все же Нита уловила в ее голосе отчуждение и слабый отзвук презрения к высокой Клятве, как будто китиха полагала, что потери ждут лишь ее и лишь ей грозит исчезновение. Особенная горечь послышалась в последних словах о тех, кто жив, кто еще живет в этих водах. И боль утраты и потери придавала ее словам один-единственный смысл: жизнь – это проклятие…

Кажется, и Ш'риии почувствовала тоску в голосе Ар'ейниии, но поздно, возврата уже не могло быть.

– Ну, – спросила китиха-кашалот, – когда состоится Встреча? И где?

– Завтра на рассвете, – ответила Ш'риии, – в водах у Барнегата. Ты будешь вовремя?

– Да, – коротко ответила Ар'ейниии. – Прощайте, – Она шевельнула хвостом и уплыла.

Кит покосился на Властелина акул и тихо сказал Ните:

– Если бы эти двое все же схватились, думаю, обоим пришел бы конец…

– Нет, не обоим, – услышал его Эд'рум.

– Конечно, Бледный, – слегка раздраженно откликнулся Кит, – кашалоту не под силу убить тебя, но разве он не может ранить, пролив твою кровь.

– О, она бы пожалела об этом, – просипел Эд'рум. – Кровь в воде привлекает акул. А кровь их Властелина призовет сюда всех акул, будь они хоть за тысячу длин пути отсюда. Это уже мое волшебство. С кем бы Властелин акул ни схватился, от его врага не оставят ничего, кроме лохмотьев и крох, годных лишь в пищу мелюзге.

Нита, Кит и Ш'риии переглянулись.

– Но почему нам потребовалась именно Ар'ейниии? – спросила Нита. – Она и в самом деле так хороша и незаменима в волшебстве?

Ш'риии сделала крутой поворот и поплыла обратно, в точности повторяя тот путь, который они проделали перед этим. За ней, ныряя и прыгая, устремился дельфин. Над ними скользил бледнеющий в начавшей быстро темнеть воде Повелитель акул.

– Да, – спустя некоторое время откликнулась Ш'риии. – По справедливости она, а не я должна была стать преемницей Аэ'мхнууу.

Кит с удивлением глянул на Ш'риии.

– Тогда почему же она не стала ею?

– Не знаю. Не мне судить, – слегка раздраженно ответила Ш'риии. – Ар'ейниии гораздо сильнее меня. И как Волшебница тоже. Аэ'мхнууу был согласен со мной. И все же он несколько раз отказывал ей в просьбе обучить, открыть все тайны своего волшебства. А теперь еще и гибель ее детеныша… – Ш'риии с шумом выдохнула длинную цепочку крупных пузырей, что означало крайнюю степень неудовольствия. – Ладно, все решится скоро…