Глубокое волшебство
Шрифт:
Нита перевела взгляд на Кита. Он поймал этот взгляд и направился к ней.
Одинокая Сила переключилась на последних трех китов, тех, которым суждено было стать Нерешившимися. Их партии были самыми трудными и долгими. Нерешившиеся спорили с Одинокой Силой дольше, чем Искушаемые, которые отказывались быстро и резко, упорнее, чем Соблазненные, сдавшиеся почти без борьбы. Т'Хкиии вступил первым. Он пел партию Звонкоголосого. Одинокая Сила предложила ему особый Дар – знание Звучащих Глубин, когда песня и голос поющего может скользить от плавных и нежных мелодий в самые низкие гулы и грохоты. И мучительная нерешительность зазвучала в Песне Звонкоголосого. Нита
Но и Х'вооо, милый Хвостик, исполнявший партию Слушателя, чувствовал себя не лучше. Поначалу он пел довольно твердо и уверенно. Но вот беззвучно звучащий, словно растворенный в воде Моря, голос посулил ему великий Дар – силу слышать все, что происходит в глубинных пространствах, улавливать непроизнесенные мысли, постигать звучание молчаливого дна и малейшее дрожание каменных основ подводных гор. Слишком долго колебался Слушатель. Даже Ш'риии с беспокойством следила за ним, готовая подсказать последние слова его Песни. Молчание Слушателя было странным. Ведь на репетициях Х'вооо знал роль лучше всех. И все же он смог закончить, свою партию. А завершив, словно бы облегченно вздохнул и отвернулся.
Нита вспомнила слова Ш'риии, которая утверждала, что киты, поющие партии Посвященных, должны соответствовать своей роли по темпераменту и желаниям. Роль сливалась с самой сутью характера поющего. Но это слияние делало поющих и более уязвимыми, склонными к искушению.
И вот вступила Ар'ейниии. Ровным голосом она спрашивала Силу и отвечала ей, не выказывая того беспокойства, какое мучило остальных. Нита взглянула на Кита-кашалота, который успел подплыть к ней совсем близко. Он вдруг отбил по воде крупную дробь хвостом, что на китовом языке означало некоторое волнение. Однако пение Ар'ейниии было превосходно гладким, голос ее и осанку можно было бы назвать царственными. Она пропела свой Отказ с резкой уверенностью, какую и требовала роль Серой:
Молчи, Незнакомец!
Я – сила. И враг
Трепещет, бежит,
Покоряется мне
И, скованный страхом,
Лежит в глубине.
И щедрого Дара
Я не приму.
Все мне покорно —
Дары ни к чему.
Отвечавший ей голос был так же ровен и напоен уверенностью:
Да, знаю, что сила твоя велика,
И мир восхищается мощью твоей,
Страшна, беспощадна пила плавника
И молот хвоста, и чугун челюстей.
Но страх и сомненье тебя обуяли,
И сила любая поможет едва ли,
Когда бездыханным плывет под волнами
Дитя, что вскормила своими сосцами,
Когда китобои жестоко, умело
Ножами кромсают кровавое тело
И сердце, что билось любовно и нежно,
Собакам, как падаль, кидают небрежно.
Мой Дар наделит тебя силой особой.
О, Серая, станешь ты важной особой…
…ПОСЛЕДНЯЯ СТРОФА! ОНА УЖАСНА! ЕЕ НЕТ В ПЕСНЕ!
Нита в недоумении посмотрела на Кита, потом на Посвященных. Все они, кроме Ар'ейниии, испуганно переглядывались. Кашалотиха держалась спокойно. Но взгляд ее блуждал где-то за пределами круга. И все же она дрожала! Так же, как Нита или Т'Хкиии. Одинокая Сила твердила настойчиво:
Я буду с тобою. Мы вместе, мы вместе.
Храни волшебную силу для мести.
Враги затрепещут, лишатся покоя,
И сгинет в пучине корабль китобоя,
И тысячи жизней они отдадут
За ту, что тебе никогда не вернут.
Прими же мой Дар…
– Для мести… Для жизни… – сбивчиво пела Ар'ейниии, дрожавшая так, что вода вокруг нее колыхалась, бурлила, как во время шторма. Песня вдруг превратилась в несвязное бормотание: – Но она спасла…
…Спасла? Может быть.
Злодеи тоже умеют любить.
Даже акула может случайно спасти,
Но разорвет, попадись на ее пути.
Прими же мой Дар, не страшись.
Мой Дар – это жизнь за жизнь…
Ар'ейниии медленно развернулась, и в Сиянии волшебного света глаза ее, устремленные на Ниту, были страшными.
– За жи-изнь! – пропела она на низкой, густой ноте, похожей на боевой клич кашалотов…
С неожиданной для такой громадины стремительностью она кинулась на Ниту. В следующее мгновение между ней и Нитой возникла быстрая К'лыыы. Она с ходу влепилась в морду Ар'ейниии и приняла удар могучих челюстей на себя. Этой заминки Ните хватило, чтобы, вращаясь веретеном, откатиться в сторону. Но К'лыыы уже не могла увернуться. Огромный зуб верхней челюсти Ар'ейниии полоснул по боку касатки. Нита справилась с безумным вращением тела как раз в тот момент, когда что-то буквально врезалось в Ар'ейниии. Громадная масса тела Кита-кашалота ударила разъяренную Ар'ейниии с такой силой, что она отлетела далеко в сторону Кэрин Пик. Глухой удар громоздкого тела о камень и пронзительный вопль донесло до них эхо. И кашалотиха устремилась во тьму, вырываясь из сферы волшебного света за границы защитного заклинания. Она пропала в непроницаемой тени скалистого пика.
Посвященные почти оцепенели. А Ш'риии тут же устремилась к раненой К'лыыы. Нита в порыве благодарности легко коснулась здорового бока касатки. Мелькнул озорной огонек глаза К'лыыы, но сейчас он расширился от боли.
– Ты нужна нам. Молчаливая, – словно бы оправдываясь, произнесла К'лыыы.
– Да, нужна, – подтвердила подплывшая Ш'риии, – но твоя рана? Она не глубока, но кровоточит. А Властелин акул неподалеку. Я постараюсь, чтобы рана как можно скорей затянулась. Но вот беда – Ар'ейниии вряд ли вернется, а партию Серого кита надо исполнить. К'ииит, может быть, ты?
Нита быстро оглянулась. Он был поблизости и ответил, почти не раздумывая:
– Да.
– Хорошо. Х'Нииит, прими у него Клятву Посвященного. И побыстрей. – Ш'риии занялась раной касатки, творя одно из самых быстрых заклинаний.
– К'ииит, ты уверен?..
– Давай начинать, – резко ответил он. И она повела его по Клятве от слова к слову. Он повторял за ней быстро, запнувшись лишь в одном месте:
– Я готов сплетать мой голос и мою волю и мою кровь, если потребуется, с теми, кто поет… – И тут он пристально поглядел на Ниту, напрягшись, словно у него перехватило дыхание.
– Сделано, – удовлетворенно сказала Ш'риии, оглядывая затянувшуюся рану на боку К'лыыы, – Но помни, заклинание быстрое и действует недолго. А теперь становитесь поскорей в круг. Мы не можем терять время. К'ииит, начинай со слов: «Нет, дай поразмыслить…»
И они запели. Если прежде Песня пугала, то теперь она стала настолько неистовой и стремительной, что уже не оставалось времени для страха или сомнений. Все Посвященные чувствовали, как злобная сила напрягается, пытаясь высвободиться…