Глубже
Шрифт:
— Кэр, — говорит он.
— Оставь меня в покое.
— Кэр, я заработал сорок баксов. Ясно? Это то, что ты хотела от меня услышать?
Я перестаю собирать свою сумку и просто стою, глядя на него.
Он заработал сорок баксов.
— Сколько ты взял с него?
— Шестьдесят пять.
— За сколько?
— За 22 грамма.
Я повернулась.
— Это много?
— Много денег или много травы?
— И то, и другое.
Он улыбается уже по-настоящему и качает головой.
— Это немного
И тут у меня сдают нервы. Я пожимаю плечами и смотрю мимо его левого уха.
Я не хочу его спрашивать.
До этого года я никогда не задумывалась о деньгах. Мой отец довольно обеспечен. Я выросла в хорошем доме в безопасном районе в Анкени, недалеко от Де-Мойна и, хотя Патнем не из дешевых, мне не приходилось беспокоиться об оплате обучения. Я всегда знала, что мой отец заплатит за него, сколько бы это ни было.
Но это было до фотографий и это было до того, как я поняла, что, что бы я ни делала, я не могу заставить их исчезнуть. Не в одиночку.
Мне нужно пятнадцать тысяч долларов, — может быть больше, — чтобы нанять компанию, которая продвинет мое имя вниз в поисковых рейтингах и очистит мою репутацию в интернете. Парень, с которым я разговаривала, сказал, что такие дела, как мое, могут быть более сложными, что означает более высокую плату.
У меня нет работы. У меня была одна в средней школе, но папа говорит, что сейчас мне лучше сосредоточиться на учебе. У меня есть сто тысяч долларов на сберегательном счете — моя доля от страховки жизни мамы, умершей от рака, когда я была еще ребенком, но пока мне не исполнится двадцать один год, я не могу их трогать.
Не имея дохода и кредитной истории, я не могу получить пятнадцать тысяч долларов по кредитной карте, не получив подпись в заявлении от отца. Я пыталась.
— Кэролайн? — спрашивает Уэст.
— Что?
Он подходит ближе.
— В чем, собственно, дело?
И я ляпнула самую глупую вещь.
— Ты не должен меня защищать.
Потому что я устала от этого. От того, что меня защищают. От того, что я нуждаюсь в ней.
— Я не защищаю.
— Знаешь, что самое страшное? — спрашиваю я. — Это знать, что я всегда была глупой, защищенной и просто... просто бесполезной. Все говорят мне, что я умная, как будто это так здорово и важно. Поступление в хороший колледж — «о, Кэролайн, как здорово». Но одна плохая вещь случается со мной, и я даже не могу...
Я замолкаю, потому что мне кажется, что я сейчас заплачу и я слишком зла, чтобы поддаться этому.
Уэст делает еще один шаг ближе и вот он уже поглаживает мою руку. Его ладонь ложится на мою шею, поверх волос и он наклоняет меня вперед, пока мой лоб не упирается в его грудь.
— Ты не бесполезна.
— Нет, серьезно, я не могу... Мне нужно, чтобы ты это услышал, хорошо? Потому что дело в том...
— Кэролайн, заткнись.
Но то, как он это сказал, — это определенно самое приятное, что когда-либо заставляло меня
Здесь гораздо лучше. Мне нравится.
Слишком сильно нравится. Настолько, что я провожу максимально возможный промежуток времени, наслаждаясь его теплом, тяжестью его руки на моей шее, тем, как его ботинок выглядит, застряв между моими ногами. Но потом я должна спросить. Я должна.
— Уэст?
Он издает звук, похожий на «хм».
— У тебя много денег?
Я поднимаю лоб, когда спрашиваю, что делает меня поразительно близко к его лицу. Я нахожусь достаточно близко, чтобы увидеть, как хмурый взгляд начинается у опущенных кончиков его бровей и распространяется по лбу.
Достаточно близко, чтобы увидеть, как его глаза становятся озадаченными. Затем гневными. Потом пустым.
Его рука убирается с моей шеи.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?
Уже слишком поздно, чтобы промолчать, и бабочки в моем животе превратились в свинцовые слитки, и я знаю, что все это неправильно. Но я не знаю, как из этого выбраться.
— Мне... мне нужен кредит.
Он отступает назад.
— Зачем?
— Помнишь, я рассказывала тебе о компании, которая может очистить мою репутацию в интернете?
— Ты сказала, что это дорого, поэтому тебе придется рассказать отцу.
— Да.
Я немного подождала.
— Ты не рассказала отцу.
— Я не могу, Уэст. Я думала об этом, но я... Что, если он увидит?
Это может случиться в любой момент. Мой отец может сидеть за своим столом и набрать мое имя в поисковике, просто так. Или кто-то, с кем он работает, может направить его в этом направлении. Друг. Одна из моих сестер. Кто угодно.
Я закрываю глаза, потому что унижение, стыд за то, что я прошу Уэста помочь мне все исправить, нарывает меня.
Я вообще не могу смотреть на него.
— Сколько тебе нужно?
— Пятнадцать тысяч долларов. Я слышала, что ты... Я слышала, что иногда ты так делаешь.
Он вздыхает.
— У тебя вообще есть какой-нибудь доход?
— Я получаю пособие.
Я открываю глаза, но не могу поднять их выше своей обуви. Мои черные туфли припорошены мукой. Она въелась в пряжку, и я сомневаюсь, что смогу ее вычистить, даже если захочу.
— Сколько времени тебе понадобится, чтобы расплатиться со мной?
— Я могла бы платить тебе сто пятьдесят в месяц, если я никогда ничего не буду покупать или есть вне столовой.
Уэст пинает меня носком ботинка. Ждет, пока я подниму глаза. Его глаза все еще мертвы.
— Я начислю проценты.
— Я этого и ожидала.
— Я дам тебе их во вторник.
А потом он молча ушел, пустой, а я слишком полная, как будто у меня нет никаких краев. Только боль и разочарование.
— Спасибо, — говорю я. — Я.… я пойду. Мне нужно написать эту работу.