Глухая стена
Шрифт:
Ехать в аэропорт было еще рано, и он решил прокатиться до Лёдерупа. Остановился возле старого отцовского дома. Заметив, что там никого нет, заехал во двор. Постучал в дверь, но ответа не получил. Прошел к постройке, где у отца было ателье. Она оказалась не заперта. Он открыл дверь, вошел. Все переделано. К его удивлению, внутри обнаружился маленький плавательный бассейн, вделанный в цементный пол. Об отце не напоминало ничто, даже запах скипидара исчез. Теперь пахло хлором. На мгновение комиссара кольнула обида. Как можно допустить, чтобы память о человеке пропала без следа? Он вышел
Из Лёдерупа Валландер отправился в Сварте, навестить Гертруд и ее сестру. Выпил кофе, рассеянно слушая болтовню дам. О визите в Лёдеруп он словом не обмолвился.
Без четверти двенадцать попрощался и выехал в Стуруп, а когда вошел в здание аэровокзала, до прибытия самолета оставалось еще полчаса.
По обыкновению, перед встречей с Линдой он нервничал. Интересно, для всех ли родителей приходит время, когда они начинают побаиваться своих детей? Риторический вопрос, на который нет ответа. Он зашел в кафетерий, взял кофе. И неожиданно увидел за одним из столиков мужа Анн-Бритт. Тот явно опять уезжал в далекие края. С ним была незнакомая женщина, и Валландер обиделся за Анн-Бритт. Не желая попадаться на глаза этому человеку, пересел за другой столик, к нему спиной. И сам удивился собственной реакции. Не нашел ей объяснения.
Одновременно ему вспомнилось загадочное происшествие в ресторане у Иштвана. Соня Хёкберг пересела на место Эвы Перссон, вероятно, затем, чтобы обменяться взглядом с мужчиной, который тогда звался Фу Чжэном, а впоследствии оказался Хуа Ганом. Он обсуждал этот инцидент с Ханссоном и Анн-Бритт. Но никакой мало-мальски разумной трактовки они отыскать не сумели. Много ли Соне Хёкберг фактически было известно о Юнасе Ландале и его связи с тайной организацией Фалька и Картера? Почему Хуа Ган следил за ней? Вопросы без ответа. Уже не имеющие значения. Маленький осколок расследования, который канет в пучину неизвестности. Память Валландера хранила много таких осколков. Во всяком деле непременно есть мелкие неясности, детальки, зависавшие сами по себе, не желавшие вписаться в общую картину.
Валландер глянул через плечо.
Бывший муж Анн-Бритт и его спутница ушли.
Валландер тоже собрался уходить, но тут к нему подошел незнакомый господин средних лет.
— Я вас узнал, — сказал он. — Курт Валландер, если не ошибаюсь?
— Он самый.
— Надеюсь, я не помешал. Меня зовут Отто Эрнст.
Имя знакомое. Но видел комиссар этого господина впервые.
— Я портной, — продолжал Эрнст. — У меня в мастерской лежат брюки, заказанные Тиннесом Фальком. Я знаю, заказчик, увы, скончался. Но что мне делать с брюками? Ума не приложу. Я говорил с его бывшей женой, только она слышать о них не хочет.
Валландер пристально посмотрел на портного. Он шутит? Или всерьез думает, что полицейский способен решить его проблему с брюками? Однако ж Отто Эрнст, по всей видимости, искренне огорчен.
— Я бы посоветовал вам связаться с его сыном, — сказал комиссар. — С Яном Фальком. Может быть, он посодействует.
— А у вас нет его адреса?
— Позвоните в Истадское полицейское управление. Обратитесь к сотруднице, которую зовут Анн-Бритт Хёглунд. Скажите, что направил вас к ней я. Она даст вам адрес.
Эрнст улыбнулся, протянул руку:
— Я так и думал, что вы поможете. Извините за беспокойство.
Валландер долго смотрел ему вслед.
Странное ощущение: будто встретил человека из иного, уже не существующего мира.
Самолет приземлился точно по расписанию. Линда вышла одной из последних. Они поздоровались, и Валландер тотчас забыл все свои тревоги. Дочка, по обыкновению, была весела и общительна. Такой у нее характер, полная противоположность отцовскому. И одета она сегодня не так вызывающе, как в прошлые разы, когда Валландер встречал ее в аэропорту. Забрав Линдину сумку, они пошли на автостоянку, где он продемонстрировал ей новый «пёжо». Не сообщи он о покупке, дочка и не заметила бы, что машина другая.
По дороге в Истад Валландер спросил:
— Как твои дела? Чем занимаешься? В последнее время ты постоянно говорила загадками, темнила.
— Погода чудесная. Давай проедем к берегу, а?
— Я задал тебе вопрос.
— Я отвечу.
— Когда?
— Не сию минуту.
Валландер свернул направо, к пляжу Моссбю. На парковке пусто, киоск на замке. Линда достала из сумки теплую кофту, надела, и они спустились на пляж.
— Помню, как мы гуляли здесь, когда я была маленькая. Это одно из самых ранних моих воспоминаний.
— Чаще всего мы с тобой гуляли вдвоем. Когда Моне хотелось побыть одной.
Далеко на горизонте виднелся корабль, держал курс на запад.
— Та фотография в газете… — вдруг сказала Линда.
У Валландера больно сжалось сердце.
— Все уже позади, — ответил он. — Девчонка с мамашей отозвали иск. Все позади.
— Я видела другой снимок, — продолжала Линда. — В еженедельнике, который случайно попался мне в ресторане. Что-то про инцидент у церкви в Мальмё. Ты якобы угрожал репортеру.
Валландер вспомнил похороны Стефана Фредмана. И растоптанную пленку. Выходит, кассета была не одна. Это происшествие начисто стерлось из его памяти. Ну что ж, он рассказал Линде про стычку с фоторепортером.
— Ты поступил правильно, — сказала она. — Надеюсь, и я поступила бы так же.
— Тебе в подобные ситуации не попасть, — отозвался Валландер. — Ты не полицейский.
— Пока нет.
Валландер остановился как вкопанный, посмотрел на нее:
— Что ты сказала?
Линда ответила не сразу, пошла дальше. Над головой кричали чайки.
— По-твоему, я скрытничала, темнила. Ты не раз спрашивал, чем я занималась. А я не хотела ничего говорить, пока не приму окончательного решения.
— К чему ты клонишь?
— Я думаю стать полицейским. Подала заявление в Полицейскую академию. Полагаю, меня примут.
Валландер не поверил своим ушам:
— Это правда?
— Правда.
— Но ты же никогда об этом не говорила!