Глупая сказка
Шрифт:
– Живите в ней на здоровье. Я найду себе мужа там.
Поезд шел уже быстро. Я бежал рядом с вагоном.
– Сейчас же позвоню в милицию – и тебя никуда не пустят!
– Пустят! Я еду в такую страну, что пустят.
– В Болгарию?
– Не имеет значения!
Перрон кончился, и я побежал по усыпанной камнями земле.
– Боже мой, – Мама застонала и закрыла лицо руками. – Столько лет прожить с человеком…
Дальше я уже не слышал. Я споткнулся о какую-то шпалу и поехал юзом вслед за поездом.
– Деньги в вазочке, – донеслось до меня. – Не забывай
Поезд ушел. Я встал и поплелся в скверик.
– Попрощался? – спросила Бабушка.
– Попрощался…
– Ты особо не расстраивайся, сынок, я сама была такая в молодости.
Это меня нисколько не утешило.
– Ну ладно, мы поехали. Барбарик поживет у нас это время.
– У вас?
– Ну да. – Бабушка смотрела на меня ясными глазами.
Итак, жена сбежала от меня, сына отбирают.
– Я его тебе сам привезу, – сказал я. – Сначала мы с ним съездим домой, соберем игрушки. Пусть побольше забирает с собой, я задыхаюсь среди этого хлама.
– Хорошо, – с готовностью согласилась Бабушка. Видно, она опасалась, что я опять начну произносить речь о дурном влиянии бабушек и дедушек на внуков.
– Итак, я жду, – сказала Бабушка.
– Жди, – сказал я.
И мы разъехались по домам.
Оставив Риса во дворе, я поднялся в квартиру, достал чемодан и побросал туда Рисовы предметы первой необходимости. Мои вещи уместились в рюкзаке.
Потом я набрал номер Бабушкиного телефона.
– Я вас слушаю, – сказала Бабушка начальственным голосом. Бабушка до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что она частное лицо, а не крупный хозяйственный деятель.
– Я буду краток, – сказал я. – Мне надоело наблюдать, как из моего сына постепенно вырабатывается бездельник, хам и эгоист. Мне надоело также наблюдать…
– Сынок…
– Не перебивай. Я решил совершить похищение. Мы уезжаем с ним прямо сейчас, приблизительно на месяц. За месяц, конечно, трудно из хама сделать человека, но я попытаюсь. Разыскивать нас бесполезно. Наше убежище надежно законспирировано.
– Сынок…
– Не волнуйся. Он будет сыт и тепло одет. Еще раз прошу: не трать время попусту, не ищи нас. Через месяц мы вернемся сами. До свидания.
– Сынок, ты не пьяный?
Мне захотелось сказать что-нибудь приличествующее моменту.
– Пьян свободой. До свидания!
– Минутку! – закричала Бабушка. – Скажи хоть, куда вы едете. К сватам?
– Из огня да в полымя? – спросил я. – До свидания.
– Постой, дай трубку Барбарику. Я хочу с ним попрощаться.
Это была коварная военная хитрость, похлеще еще, чем с троянским конем. Я сразу раскусил ее.
– Барбарика уже нет, – сказал я с торжеством – Он в пути.
– Как в пути?..
– А так.
Бабушка замолчала. В трубке слышалось лишь ее прерывистое дыхание. Очевидно, мысль Бабушки лихорадочно работала.
– Если ты это сделаешь, – наконец сказала Бабушка, – я не переживу.
– Даже Ромео запросто выдерживал такие сроки, – возразил я.
Ссылка на классиков всегда обезоруживала Бабушку. Стоя у руля треста канализации, она тем не менее пылко любила классическую литературу.
– Кто внушил тебе эту идиотскую идею? – закричала Бабушка. – Ты совсем свихнулся на этой борьбе! Ты стал психом! Я лишу тебя родительских прав! Понял? Немедленно вези сюда ребенка! Или я сейчас позвоню в «скорую помощь» и на тебя наденут смирительную рубашку!
Трубка нервно вибрировала в моих руках. У Бабушки был профессиональный рык Я не завидовал какому-нибудь провинившемуся слесарю, вызванному в былые времена к Бабушке на «ковер». Смирительную рубашку… Эге, вон оно, значит, до чего дошло. Смирительную рубашку на отца за то, что он месяц захотел побыть со своим сыном.
– До свидания, – сказал я.
– Погоди, – тихо сказала Бабушка – Последнее слово. Даже преступникам дают последнее слово!
– Слушаю…
– Я на все согласна! На все условия. Какие твои условия?
– Месяц. Один только месяц побыть с сыном.
– Все, кроме этого.
– Тогда до свидания.
Я положил трубку. Однако не успел я донести чемодан и рюкзак до двери, как раздался новый телефонный звонок. Я решил не брать трубку, чтобы окончательно не портить себе настроения, но потом подумал, что это могла звонить с какой-нибудь остановке из автомата раскаявшаяся, решившая не бежать за границу Мама, и взял трубку.
Звонил Дедушка.
– Сейчас мне позвонила Бабушка, – сказал Дедушка. – К счастью, я не успел выехать в рейс. Ей плохо. Что случилось?
Я вкратце рассказал Дедушке то, что уже было известно Бабушке.
– В самом деле… – забормотал Дедушка. – В принципе оно, конечно… Это если с одной стороны. А если с другой…
– Со всех сторон одно и то же, – сказал я. – Что с Бабушкой?
– Лежит почти без сознания на диване. Я вызвал «скорую».
– Я ей позвоню. Может, очнулась.
– Не надо, не тревожь. Ты хоть на самолете его не вези. Он не перенесет самолета.
– Какой там самолет? Мы едем за город на электричке. Сейчас позвоню Бабушке. Ну, пока.
– Подожди, скажи, как у тебя идут тренировки?
– Тренировки идут успешно.
Я оторвался от Дедушки и позвонил Бабушке. Телефон не отвечал. Я знал, что аппарат стоит у самого изголовья дивана, имеет зычный голос и может поднять человека из любой стадии бессознательного состояния.
Я звонил минуты три, и вдруг ужасная мысль сразила меня. Мой лоб мгновенно покрылся холодным потом. Ну конечно же! Как я не догадался сразу! Не лежит Бабушка без сознания на диване, а на всех парах мчит сюда, ко мне. Вызвала машину из своего бывшего треста и мчит. Она специально позвонила Дедушке, чтобы тот задержал меня, отвлек разговором (вот они откуда, неуклюжие – какой из Дедушки оратор – расспросы про тренировки!), а сама вскочила в машину и жмет по улицам, посылая шофера на желтый свет. Сейчас она подкатит к нашему подъезду, увидит Риса, схватит его, втолкнет в машину – и поминай как звали. Никакими мне тогда силами не вырвать сына из ее рук. Со мной и разговаривать-то будут лишь через цепочку на двери. Знаю я Бабушку.