Глупцы и Герои. Дилогия в одном томе

Жидков Алексей Александрович

Но было уже поздно. Поняв, что не успевает помочь сестре, Ольга рванулась к выходу, но тут же оказалась сбита с ног метким попаданием сети по коленям.

Вот и вторая сестра, вторая ее помощница упала обездвиженная на пол. Она была в каких-то пяти метрах и одновременно за огромной стеной. Стоит сделать хоть шаг к ней, или даже хоть секунду промедлить, наблюдая за ее безуспешными попытками освободиться, и все будет кончено. Все их жертвы станут напрасны. А сейчас важна только конечная цель, все остальное потом… поплачем тоже потом…

Жозе прыгнула в узкий проход и ловко начала карабкаться по лабиринту вентиляции. Два изгиба, два поворота и вот она — свобода.

Преграда пройдена, можно перемещаться. Выход был так близко и так дорого обошелся.

Она одна не может выполнить миссию, теперь ей все равно придется попытаться найти других сестер. Но она знала, что сделает все, для достижения цели. А еще она знала, что Длинный не переживет это конгресс.

Глава 21

Все грани таланта

Другим проще — так Старшая думала. Они должны лишь играть роль прислуги — претворяться на публике. Ей же приходилось пресмыкаться перед хозяином по-настоящему. Остальные являлись диверсантами под прикрытием — она же стала слугой.

Но в этом положении находились и несомненные плюсы — например, отсутствие необходимости следить за своим подопечным. Не выдать ее, прежде всего, оказалось в его собственных интересах, поэтому они беспрепятственно проходили досмотр за досмотром — ни на одном из них ее даже не проверили толком. Все семь уровней безопасности она прошла без сучка без задоринки, не вызывая к себе абсолютно никаких подозрений. Только это и сглаживало все остальные унизительные моменты. А их было предостаточно.

Да, они всю свою жизнь являлись пленниками. Да, они постоянно претворялись, что беспрекословно подчиняются своим хозяевам. Да, они привыкли быть рабами. Но восстание перевернуло в их душах все вверх дном. Они сражались против того, чтобы навечно оставаться слугами. Они победили, чтобы никогда не пресмыкаться и никому не подчиняться. Но даже несмотря на все свои победы, они вынуждены возвращаться к тому, чего хотели избежать. К тому, что ненавидели и презирали больше всего на свете.

Да это совсем другое, шпион — это не слуга. Однако все внутри, хоть и понимало, что так надо, но всеми фибрами души протестовало против этого. Благо, что тело было идеально приучено к подчинению и делало все необходимое еще до того, как подключался мозг. Только это и спасало от неминуемого срыва и дальнейшего раскрытия.

Уже на корабле Старшая начала дико ненавидеть музыканта даже больше, чем всю остальную его расу. Нет, он не издевался над ней, не мучал, не заставлял делать что-то неприятное. Он всего лишь навсего с ней играл. Да-да — она для него стала лишь новой игрушкой, новым любимцем, новой вещью, новой декорацией или украшением — всем вместе взятым.

Сразу после обустройства в номере он начал ее изучать. Наверное, именно так, какие-то двадцать пять лет назад, ее сверстники садились изучать новый гаджет, только что принесенный из магазина — интересовались всем, даже теми функциями, которыми и не планировали пользоваться никогда в жизни.

Сначала он устроил допрос с пристрастием о том, какого она возраста, сколько времени пребывает в статусе прислужника и сразу ли она получила свои функции или была преобразована. На все эти вопросы Старшая отвечала очень односложно и постоянно ссылалась на более подробные инструкции, которые будут предоставлены ее создателем в ближайшее время. Музыкант верил ее словам, ну еще бы — как же не верить слугам, ведь они не имеют способности врать, но продолжал изучать.

Постепенно он начал сам обследовать ее способности, давая разные поручения. Он изучал

ее как некую диковинную зверушку, создавая для нее определенные условия и наблюдая, как она будет реагировать. Когда она справлялась с заданиями, он радовался как малое дитя после того, как верный щеночек принесет брошенную палку.

Для Старшей это оказалось тяжелее всего — гораздо проще она бы вынесла побои, грубое отношение, жуткие условия содержания, но ничего этого не было. Ее кормили на убой, создавали идеальные условия для жизни, ухаживали за ней, ласкали — она вместе со своим хозяином ходила на разные процедуры по уходу и расслаблению, ей, прислуге, делали такие вещи, которые не могли себе позволить многие свободные жители Империи — в общем, она стала самым настоящим домашним любимцем музыканта.

Со своей сэкхэтой пришлось распрощаться, благо ей самой поручили ее уничтожить, и она смогла припрятать ее вместе с каэллой. Вместо нее она носила шикарные воздушные платья и утонченные обтягивающие комбинезоны. С прической тоже пришлось расстаться. Преображению также подверглись ногти, брови, ресницы. Музыкант грезил незначительным изменением носа и губ, но планировал сделать это все после конгресса. В общем, уже к концу полета старшая сестра, из серого унылого прислужника, превратилась в красивую куколку. Где-то глубоко в душе ей очень нравился свой новый образ, но признаться себе в этом она не могла. Больше всего на свете она боялась, что ее в таком виде увидят другие сестры.

Однако преобразованиями и изучением своей новой игрушки новый хозяин не ограничился. Ведь это был Малити-Лю-Пен — величайший музыкант вселенной. Он начал дрессировать свою зверушку. Узнав, что ее специализация — это танец, он просто был вне себя от радости. Еще в полете он забронировал для нее лучших преподавателей танца, постановщиков и стилистов. Идея сделать ее частью своего шоу полностью поглотила его.

В первую очередь он начал дрессировать ее манеры — он показывал, как и перед кем, она должна кланяться, делать реверансы, а кому должна корчить обидные и унизительные рожицы. Старшая оказалась не в силах притворяться бесконечно тупой, поэтому постоянно сдавалась и делала вид, что осваивает все навыки. Музыкант был вне себя от радости. У него имелся богатый опыт дрессировки разной живности, и он еще никогда не видел таких способных экземпляров.

Лю-Пен. так он сам приказал себя называть, был настолько в восторге, что сделал ее своим катор-к-каром. Но это лишь полбеды, самое страшное — это то, что он дал ей имя — самое унизительное и самое неподходящее, по мнению Старшей, имя для нее. Но музыкант ее, в своем роде, по-настоящему полюбил и прозвал нежно и ласково — Пуся.

Так вот Пуся и жила, жизнью балованного зверька, изображая верность, преданности и ласку. Внутри же нее был разъяренный зверь, голодный, кровожадный, беспощадный, готовый в любой миг вырваться наружу и разорвать всех на части…

— Пуся, ко мне, — услышала она команду своего хозяина.

Нацепив на лицо улыбку от уха да уха, и заставив глаза сверкать от радости, она бросилась на крик и, подбежав, дала себя обнять и потрепать по голове. Хозяин любил ее гладить, но сейчас лишь пару раз провел рукой по волосам и отстранил.

— Собирайся, мы идем на представление. Сегодня ты впервые выйдешь в свет и выступишь со мной на сцене. Это не концерт, а лишь маленькое выступление перед финальным боем гладиаторов, так сказать — жест доброй воли. Я бы никогда не согласился на такое, но мне не терпится тебя показать. Надень белоснежное платье — сегодня ты будешь сама нежность…