Глюконавты
Шрифт:
— Вот же сучье отродье, — продолжал ругаться Килмистер. — Развелось в полях непонятно что. Чего они дома за компьютерами не сидят в World of Warcraft не режутся? Потерянное поколение, блин… Жертвы в муках догнивающего капитализма… Ещё великий Карл Маркс сказал что капитализм в своём хищническом существовании абсолютно конечен… и когда он погибнет, то утащит в ад за собой и весь нормальный мир…
«А это точно Лемми Килмистер?» — с сомнением подумал Муха, но вслух ничего не сказал.
А Лемми тем временем выдал крылатую цитату:
— Капитал — это зловещий вурдалак, который, как упырь, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд, и живет он тем полнее, чем больше живого труда он поглощает…
— Карл Маркс! — знающе кивнул Бонч-Бруевич. — «Капитал». Том первый. Глава восьмая «Рабочий День».
— Сечёшь, кент! — похвалил гнома Килмистер. — Наш человек! В доску.
— А то! — надулся от собственной значимости гном и с вызовом посмотрел на Муху.
А такси тем временем въехало в небольшой симпатичный фэнтези городок с аккуратными пряничными домиками и улыбчивыми бредущими по своим делам крестьянами, щеголяющими дурацкими зелёными штанами с белыми подтяжками.
— Приехали! — радостно сообщил Лемми, поворачиваясь к своим пассажирам. — С вас три золотых.
— Ох, много… — покачал головой Бонч-Бруевич, отсчитывая из кожаного мешочка три блестящие монеты.
— Но зато какой у вас был водитель! — возразил Килмистер. — И какое отличное музло играло во время всей поездки…
— А дать автограф слабо? — предложил гном, подставляя таксисту левый бицепс.
— Без проблем! — ответил Лемми. — За ещё три золотых монеты подпишу даже твою старую гномью задницу.
— Эх, многовато… — разочаровано цыкнул зубом Бонч-Бруевич. — Не потяну…
— Ну как желаешь! — и, забрав оплату, Килмистер ударил кулаком по таксометру, обнуляя накрутившиеся за время короткого заезда цифры. — Вон ваш тату салон. На противоположной стороне улицы. Хорошего дня!
— И тебе того же… — отозвался гном выбираясь из машины.
Муха вышел из такси следом и тут же сильно закашлялся от удушливого выхлопа рванувшего с места тарантаса.
— С ветерком прокатились, — Бонч-Бруевич задумчиво рассматривал вывеску тату салона под названием «Эдвард руки-ножницы и Суини Тодд».
Муха тоже прочёл вывеску и сразу же бескомпромиссно заявил:
— Э… нет, братец, вовнутрь я точно не пойду. Подожду тебя лучше здесь на свежем воздухе. Вот на тыкве у почтового ящика посижу. Смотри, какая здоровая!
— Ну давай, сиди… — ответил гном с сомнением взвешивая в руке мешочек с золотом. — А я пока марафет наведу. Надеюсь оставшегося золота мне на это благое дело как раз хватит…
Заявив сие Бонч-Бруевич быстро перебежал на противоположную сторону улицы и, поднявшись по крыльцу, канул за мелодично звякнувшей колокольчиком дверью тату салона.
Муха же скучающе сидел на пружинящей под задницей мягкой тыкве, с интересом рассматривая прохожих.
В целом смотреть было особо не на что хотя колоритный бородатый дед в запряжённой ослом повозке полной разноцветных ракет для фейерверка ему очень понравился. В серой нелепой робе и такой же нелепой серой остроконечной шляпе дед медленно ехал через город, дымя старомодной трубкой с очень длинным мундштуком.
Проезжая мимо Мухи старик неожиданно к нему повернулся и, хитро подмигнув, коротко бросил:
— Колечко не потеряй, придурок…
— Вы это мне? — вскочив с тыквы, прокричал ему вслед Муха, но странный незнакомец ему не ответил.
— Наверное, показалось! — вслух произнёс парень, с трудом припоминая когда в последний раз он выкуривал любимый косяк.
По всему выходило что довольно давно.
Где-то примерно часа через два из тату салона вышел Бонч-Бруевич. Точнее то, что это был именно Бонч-Бруевич, Муха понял не сразу
— Ну как? — ещё от крыльца закричал гном. — Впечатляет?
— Полный отпад! — честно признался Муха, резко вскакивая на ноги, но не удержал равновесие и тут же сел обратно да ещё и мимо тыквы.
Нелепо задрав к небу длинные ноги, парень повалился за низенький плетёный забор в густые лопухи.
Гном же громко расхохотался, хватаясь за толстый живот:
— Ну на такой эффект я как раз и рассчитывал! Теперь меня не то что киллеры, даже родная мать Бертомба Волосатая ни за что не узнает…
Апгрейд вышел просто колоссальным. Борода умело уложена, подстрижена и выкрашена в угольно чёрный цвет. Голова обрита на лысо за исключением пространства по самому центру, где волосы были оставлены и увеличены в объёме. Именно такую причёску носил знаменитый вокалист шведской группы Sabaton Йоаким Броден.
Поверх кожаного чёрного жилета на блестящей змейке шла коричневая перевязь с медной пряжкой. Сверху на жилет была надета стильная чёрная куртка-косуха с кучей рокерских блях и нашивок.
На левой руке крутой напульсник с изображением черепа саблезубого мамонта — эмблемы группы Motorhead — Snaggletooth. На этой же руке была надета и чёрная перчатка с обрезанными пальцами. На правой же перчатке не было. В правой руке Бонч-Бруевич сжимал тяжёлый боевой топор с оплетённой коричневой кожей рукояткой и с лезвием украшенным логотипами любимых метал групп (Cradle of Filth, Dimmu Borgir, Summoning).
— А вот это хороший подарочек для всех моих будущих и текущих хейтеров! — потрясая над головой топором, сообщил гном. — Надеюсь, что он побывает в заднице у каждого из них!
— Какие грандиозные планы! — восхитился Муха, выбираясь из густых лопухов в которые он так опрометчиво упал. — А татуху поверх автографа Аббата ты набил?
— Конечно, набил! — подтвердил Бонч-Бруевич, закатывая правый рукав косухи. — Вот! Как и обещал…
— Ну это просто супер ништяковый ништяк! — присвистнул Муха и оглушительно захлопал в ладоши.