Гнёт Луны
Шрифт:
— Искорка, — ласково пропел Феликс, — тебе бы порадоваться за нас с Дикки, а не вздыхать так тяжело.
— Так она, наверное, голодная! — Ричард кинулся к холодильнику, который был пуст и простонал. — Надо идти в магазин.
Девушка подняла голову и рыкнула, желая прогнать наглеца от холодильника. Через секунду, что растянулась в вечности мутными пятнами и ленивыми приглушенными вспышками, она ушла на дно, уступая место голодной волчице. Ил только мешала. Ил должна заснуть, уйти в тень луны, которая изъявила волю подарить своему
Глава 18. Предостережение
Ил с печальным скулежом проснулась на коленях задремавшей матери. Девушка ткнулась носом в ее руку и недовольно заворчала, жалуясь на гадких оборотней. В животе что-то кувыркнулось, и она в ужасе завыла.
— Тише, моя милая, — прошептала женщина, потрепав Ил за мохнатую щеку. — Я рядом.
Комната чужая — толстые ковры на полу, темные деревянные панели на стенах, плотные тяжелые шторы на окнах, а на потолке страшная люстра из оленьих рогов. Ил недовольно рыкнула, разглядывая уродливое бра.
— Я тоже волновалась, когда носила тебя под сердцем, — мать ласково улыбнулась изумленной волчице. — Было очень страшно.
Ил всхрапнула. В животе опять кто-то изнутри толкнулся. Похоже, ее беременность была не очередным кошмаром, а оказалась жуткой реальностью, что заперла ее в волчьем теле.
Ил не чувствовала страха за нерожденного волчонка, но и любви к нему тоже не ощущала. Ее материнский инстинкт спал и не желал просыпаться на толчки в животе. И сколько прошло времени, что “плод любви Феликса и Ричарда” успел уже развиться до кувырков в ее чреве?
— Я вот жалею, что не была оборотнем, когда забеременела тобой. Я бы тоже хотела за два месяца отстреляться, — Мать засмеялась. — Ну, подумаешь, побегала бы волком по лесу.
— Ты бы была очень милой волчицей, — из ванной комнаты явился отец Ил в пушистом халате и полотенцем на шее.
Девушка недоумевалаа, почему ее родители такие спокойные. Неужели они не понимали, что ее тело захватил не их внук, а дитя Ричарда и Феликса? Ил только вынашивала его и напитывала жизненными силами. Зачем Черный Коготь притащил маму и папу к себе домой? Он, что, опять решил поиграть в семью?
— Нервничает, — вздохнул отец, услышав рык дочери, и сел на кровать, протягивая руку к мохнатому животу волчицы. — Все будет хорошо.
Ил несогласно мотнула головой и неуклюже спрыгнула на пол. Неповоротливой толстушкой она проковыляла к двери и недовольно оглянулась на мать. Женщина с улыбкой отворила тяжелую дверь, и Ил медленно поплелась к лестнице по темному коридору. У ступенек она села, чтобы отдышаться.
— Искорка! — ее облепили со всех сторон слюнявые детишки и обчмокали всю ее недовольную морду. — Искорка!
— Оставьте тетю Ил в покое, — к волчице вышла незнакомая высокая курносая девица с рыжеватыми волосами по грудь. — Она потом с вами поиграет.
Ребятишки на прощание потискали Ил за уши и со смехом
— Проснулась?
Ил хотела задать вопрос, кто она такая, но лишь едва слышно фыркнула. Она вроде уже видела эту курносую сучку. Какая-то родственница Феликса. То ли сестра, то ли кузина. То ли жена кузена. Хрен разберешь кто к кому и кем относится. Ил и своих родственников не всех помнила в лицо, а тут еще шоблу Черного Когтя запоминать! Да, Ламия — сестра Феликса, а мужа ее звали… Айван? Да, странный тощий жилистый оборотень с блеклыми глазами и непропорционально длинными руками. А еще у него родинка прямо на переносице. А еще шутки у него несмешные.
— А я так и не осмелилась никого из своих выносить волчицей, — Ламия вздохнула. — Да, срок меньше, но как-то это жутко.
Она испуганно замолчала и неловко улыбнулась:
— Это я к тому, что ты очень смелая.
Ил медленно и осуждающе моргнула. Будешь тут смелой, когда оставили без выбора. Она поднялась, медленно спустилась по ступеням и опять села на мохнатую попу с сильной и частой отдышкой. Ил ненавидела себя, жизнь, мрачный дом и Феликса с Ричардом заодно. Они вот без последствий повеселились, а расхлебывать ей.
Ламия открыла перед смурной волчицей входную дверь и опять растеклась в хвалебных одах, какая Ил замечательная и смелая.
На улице в вечерних сумерках у крыльца Дерек кормил какого-то уродливого и горбатого то ли оленя, то ли теленка. Подросток приветливо потискал унылую Ил по холке и ласково поцеловал в покатый лоб. Она тяжело вздохнула и продолжила путь. У запертых на цепь и увесистый замок ворот она плюхнулась на пушистый зад и зло завыла.
— Хочу в ле-е-е-ееес! — протянула она. — В лес-оо-о-оочек! Пустите-е-еее! Ненавижу-уууу вас все-еее-ех!
— Тетя Ил, — рядом вырос Дерек. — Вам нельзя в лес одной. Это опасно.
Она беззлобно оскалилась на ушлого подростка и засеменила на запах крови и мяса. За особняком в редкой чащи она отыскала крепко сбитый из досок сарай. Она рассерженным и голодным увальнем села у порога и молча уставилась на полуголого окровавленного Феликса, который сдирал шкуру с мертвого оленя на высоком столе. Движения мужчины были резкими, умелыми и выверенными. Это не первый его олень, которого он выпотрошил и освежевал.
Феликс не сразу заметил Ил, а когда, наконец, обратил на нее внимание, то с ухмылкой вытер испарину со лба предплечьем. Ил не мигая глядела на самодовольного оборотня и желала в своем молчании донести, как же она его ненавидит и презирает.
Феликс отложил нож, взял со стола ошметок мяса и подошел к мрачной волчице. Он сел перед ней на корточки и протянул окровавленное сердце. Ил вскинула и отвернула от него морду, слабо оскалившись.
— И надолго ты вернулась в этот раз, Искорка? — мужчина прищурился. — Признавайся, ты опять пыталась убежать в лес?