Гнев ангелов

Коннолли Джон

Вставив магазин в миниатюрный «кольт», Дарина приблизилась к Грейди. Он вжался в угол комнаты, промычав что-то неразборчивое. Дарину не интересовало, что он мог сказать, и она не стала извлекать кляп.

— Мы собираемся навестить Мариэль, — сообщила она. — Если будешь послушным, то останешься в живых. В ином случае вы с сестрой умрете. Ты понял?

Грейди не стал отвечать сразу. Он не был дураком: она могла бы подумать, что он не поверил ей. Но это не главное. Все это какая-то жуткая игра, и он будет играть свою роль, пока не появится иная возможность. Проще всего остаться в живых, будучи покладистым, то есть надо убедить их, что жизнь ему дорога и он не будет

делать никаких глупостей, и тогда, как ему и сказали, они попадут в дом Мариэль. Если он умрет до того, как они попадут туда, то никак не сможет помочь сестре. Пока он жив, оставалась надежда.

Но на самом деле реальной надежды не могло быть. Ее отсутствие основывалось уже на самом существовании Дарины.

Шарф затруднял дыхание, но Грейди попытался вдохнуть поглубже и поморщился, словно опять уловив запах Тедди Гаттла.

— В качестве утешения могу лишь сказать, что он никоим образом не предавал тебя, — заявила Дарина. — Он думал, что помогает тебе. Если ты не пожелал воспользоваться знаниями о том самолете, чтобы разжиться деньгами, то он решил сделать это для твоего блага. По-моему, он тебя любил. — Она улыбнулась. — Должен был любить, поскольку умер ради тебя.

Грейди с ненавистью глянул на женщину. Мускулы его рук напряглись в попытке разорвать туго стянутые путы. Он сидел, подтянув колени к груди, и Дарина поняла, что он собирается с силами, чтобы наброситься на нее. Возможно, она ошибалась на его счет.

— Не будь идиотом, — бросила она, направив на него пистолет.

И парень сразу успокоился. Дарина держала его на мушке, а мальчик опять подошел к нему со шприцем в руке.

— На сей раз введи дозу поменьше, — предупредила она. — Просто чтобы лишить сил к сопротивлению.

Она дождалась, когда веки Грейди вновь закрылись, и тогда сделала еще два звонка. Сначала она позвонила в дом Мариэль Веттерс, чтобы убедиться в ее присутствии. Услышав в трубке голос женщины, Дарина оборвала связь.

Второй звонок она сделала менее охотно, и не просто потому, что предпочитала прежде всего связываться с Бекки Фиппс, но потому, что Спонсоры предпочитали не ввязываться в такие дела. Они считали крайне важным не иметь ни малейшей связи с кровавыми преступлениями. И, ради сохранения видимой непричастности, пользовались услугами компаний-посредников и уполномоченных представителей, а также иностранными банковскими счетами.

Но обычно Фиппс отвечала ей в течение часа — всегда, будь то день или ночь, — поэтому Дарине пришлось набрать номер известного ей Главного Спонсора. Дарина не боялась его — она вообще очень редко боялась того, что касалось обычных людей, хотя ее тревожила их способность к самоуничтожению, — но к этому Спонсору она привыкла относиться настороженно. Он настолько походил на нее саму и ей подобных, что она порой сомневалась, действительно ли он принадлежит к человеческому роду, хотя не могла заметить в нем никаких инородных признаков. Тем не менее она осознавала его странность, и ей никак не удавалось постичь, что скрывается под его внешней маской.

Он взял телефон после второго звонка. Этот номер знали лишь избранные, да и те пользовались им лишь исключительно серьезных ситуациях.

— Привет, Дарина, — сказал Спонсор. — Давно не общались, но я знаю, почему ты звонишь.

Тогда Дарина и узнала, как Бекки и Дэвис встретили смерть. Перед своим бегством Бекки оставила на мобильнике предостережение, но Дарина позвонила на ее домашний номер, предположив, что опасность могла рассосаться: небольшая ошибка со стороны Бекки, и вполне понятная, раз она сбежала, пытаясь спасти жизнь.

Коллектор

никогда прежде не выступал против них так решительно. Разумеется, они знали, что он подозревает об их существовании, но Спонсоры имели надежное прикрытие и обеспечивали защиту деятельности Дарины и других сообщников. Теперь Дарина поняла, что Барбара Келли солгала ей перед смертью. Она призналась, что пыталась связаться с юридической конторой Элдрича и тем старым евреем, но заверила Дарину, что лишь пообещала им сведения, не успев передать их. Даже когда в наказание за собственную травму Дарина выдавила ей левый глаз, Келли по-прежнему утверждала, что сделала лишь первые неуверенные шаги к раскаянию.

Но Коллектор не вышел бы на Дэвиса Тейта без предательского списка. С другой стороны, Келли вряд ли удалось передать их врагам полный список. Эти сведения были ее единственным козырем. Она могла соблазнить их передачей части сведений, определенно не больше листа или пары листов: один мог отправится к этому еврею Эпстайну, а второй — к Коллектору и его боссу.

Поскольку Коллектор никогда не объявлял им открытую войну, удерживаемый собственной осторожностью и их мастерством, то и они также предпочитали держаться подальше от него. В основном он предпринимал мелкие крестовые походы, уничтожая порочных и осужденных, хотя в последние годы число его влиятельных жертв существенно возросло. Возможность борьбы с ним уже обсуждалась, но — подобно ее неуверенности в сущности Главного Спонсора — Коллектор представлял собой загадку. Какова его натура? Что побуждало его к действиям? Казалось, он постиг тайны, ведомые только Дарине и ее падшей братии, и разделял их склонность к защищающей тьме, но при этом сам оставался темной лошадкой. До сих пор преимущества выведения его из игры перевешивал риск вызвать бурную реакцию либо самого Коллектора, если он выживет после нападения, либо его союзников.

Еще до Дарины дошли слухи о некоем детективе, вставлявшем палки в колеса кое-кому из их круга, хотя его происки по-прежнему мало заботили ее. Себялюбие и развращенность стали проклятием ее рода, настолько серьезным проклятием, что многие из них забыли об истинной цели их пребывания на этой земле, их гнев лишился цели, и печальнее всего то, что в своем падении они лишились благодати. Даже Брайтуэлл увлекся собственными эгоистичными желаниями, стремясь объединить две половины того, кому он поклонялся, а ведь он считался лучшим и древнейшим из них. Когда же он временно выпал из бытия и его дух отделился от их воинства, она испытала ужасную, мучительную боль и, взывая к нему, приложила все силы для его возращения. Она ощущала его присутствие, и ей удалось сохранить их близость, когда той ночью она завлекла случайного прохожего и благодаря странному акту людского оплодотворения Брайтуэлл возродился в ней.

Но результат оправдал далеко не все ожидания. Слишком рано начали проявляться признаки его истинной природы, практически с тех пор, как он начал ходить, хотя у него, казалось, не сохранилось воспоминаний о том, как он лишился прежнего обличья, и с этим беспамятством соседствовала немота. Флорес полагала, что его сущности были нанесены тяжкие повреждения, но пока не могла найти способ пробить стену его немоты, чтобы он вновь во всей полноте обрел свою истинную природу.

И сейчас, разговаривая со Спонсором, она наблюдала за мальчиком. Вполне понятно, что голос собеседника звучал озабоченно. Напоследок он велел Дарине немедленно разобраться с теми, кто выступил против них. Смерть Бекки Фиппс стала решающей для начала войны с Коллектором, и теперь его судьба находилась в руках Дарины.