Гнев божий

Афанасьев Александр

Хорошо подготовленные пакистанские коммандос окружили место посадки вертолета, направив оружие и на прибывших людей Таная, и на людей Хекматьяра, а несколько коммандос бросились вперед и оттащили озверевших моджахедов от лежащего на бетонке тела. Щедро осыпая их ударами прикладов, они отогнали бандитов к остальным.

Командовал людьми на поле локальный полевой командир по имени Абдулло, из молодых — но он уже ходил на ту сторону, и даже был ранен при штурме Джелалабада. Абдулло был из новой поросли муджахеддинов — выросший в лагере и прошедший в содержащемся на деньги саудовского короля медресе школу ваххабизма. Если первые из беженцев, которые пришли в Пакистан, не осмеливались

сказать что-то даже пакистанскому солдату, не говоря уж об офицере — то эти не испытывали к ним никакого почтения. Вот и Абдулло, опознав среди коммандос офицера, подошел к нему и начал гневно выговаривать, приводя в оправдание своих действий цитаты из Корана и требуя, чтобы этих безбожников отдали им, а он уж поступит с ними так, как сочтет нужным. Офицер выслушал его проповедь и вскинул автомат.

Оглушительно грохнул выстрел, бородатый Абдулло упал на бетонку и засучил ногами. Коммандос пакистанской армии, посланные сюда генеральным штабом, угрожающе вскинули автоматы и направили их на душманов.

— Все, кто окажет сопротивление, будут расстреляны! — угрожающе проговорил один из коммандос, усатый и похожий на индуса.

— Назад! Отойти назад!

Душманы молча, ненавидяще смотря на пакистанских военных, попятились. Сейчас был не восемьдесят пятый, был девяностый — и отношения между афганцами и пакистанцами разладились вконец. Только что на их глазах пакистанский офицер расстрелял их командира, даже не за неповиновение в бою — просто за слова. Не приходилось сомневаться, что если кто-то еще проявит неповиновение — то тут же расстреляют и его.

За спинами коммандос на полосу пешаварского аэропорта садился грузный С-130, на его борту были начальник генерального штаба пакистанской армии, генерал-полковник Аслам Бег и вновь назначенный директор ИСИ генерал Шамсур Рахман Калла. Беглый министр обороны Афганистана с секретными документами был слишком важной персоной, чтобы его встречали генералы ниже рангом. Вместе с этими генералами на борту С-130 были несколько офицеров-планировщиков пакистанского генерального штаба и больше двадцати оперативных сотрудников ИСИ.

Во второй половине дня в аэропорт Пешавара прибыл сам Гульбеддин Хекматьяр — он окажется единственным, кто потом пожмет руку бывшему коммунисту Танаю, все остальные откажутся. А у Хекматьяра, чтобы сделать это — будут серьезные причины.

Прибывших разместили первоначально в одном из залов ожидания, выгнав оттуда ждущих самолета людей и выставив усиленные караулы. Боялись того, что Наджибулла может отдать приказ нанести удар по Пешавару, по аэропорту — у него для этого были средства, советские ракетные комплексы «Луна» и «Скад». Для предотвращения такого развития событий вся авиация округа была поднята по тревоге, в воздух подняли самолеты-разведчики. К аэродрому для усиления режима безопасности выдвинулась танковая рота. Прямо в здании аэровокзала шла работа — часть генштабистов и разведчиков работала с привезенными документами, часть — проводила первичные опросы прибывших, тут же брали подписки о сотрудничестве. Морально сломленные, потерявшие родину люди поддавались легко.

В кабинете начальника аэропорта обосновался сам генерал Аслам Бег, после гибели значительной части пакистанского генералитета и президента страны в восемьдесят восьмом — самый влиятельный военный в Пакистане. Генерал Калла ушел вниз, беседовать с Танаем, а генерал Бег, сидя в кресле, которое занимал начальник аэропорта, смотрел на стоящего перед ним Хекматьяра, которому он так и не предложил сесть. Смотрел внимательно и недобро.

— Мы надеемся, что ты и твои люди не повторят тех ошибок, которые

были допущены в прошлом году, — сказал генерал Бег.

— Нам не оказали той помощи, которую обещали, — мрачно сказал лидер Исламской партии Афганистана.

— Какую помощь тебе еще было нужно? Тебя поддерживала и артиллерия и авиация, такого никогда не было. Мы дали тебе корректировщиков огня, опытных артиллерийских офицеров. Где результат, я не вижу его!

— Тогда было проще. Тогда мы не брали города — мы просто убивали коммунистов, партизанили, разбивали колонны на дороге.

— Если ты не справляешься, может быть, во главе твоего воинства поставить того, кто прилетел сюда из твоей страны? Этот человек, я уверен, не будет оправдывать красивыми словами свою трусость и глупость!

Хекматьяр дернулся, как от пощечины.

— Вы готовы променять тех, кто сражался во имя Аллаха десять долгих лет, на кучку проклятых безбожников?

Генерал Бег рассмеялся:

— Мне нет дела до твоего Аллаха, прибереги эти слова для площади, для своих людей. Эти безбожники многое знают, их научили шурави, и научили их хорошо. Они горят жаждой мести, желают вернуться в свою страну и поквитаться. Ты примешь их в свою армию, а к Танаю отнесешься как к своему брату, и пожмешь ему руку, и будешь подчиняться ему и моим офицерам. Когда они что-то будут говорить тебе — ты будешь говорить своим людям в точности то же самое, чтобы они делали это. Ты понял меня?

— Мои люди этого не поймут, — злобно сказал Хекматьяр, — они слишком долго воевали с шурави и вскормленными ими шакалами-безбожниками, чтобы сейчас подчиниться им. Они ведут джихад, священную войну — а в джихаде нет места силам зла!

— Помнится, ты говорил, что торгуешь героином, потому что тоже ведешь джихад против шурави и желаешь, чтобы они травились белой смертью во имя Аллаха. Будь последователен в своих словах, чтобы у меня не пропало доверие к тебе.

— Пулю в бою можно получить не только в спину!

— Ты так ничего и не понял. За своих людей ответишь ты лично. И не только ты лично — но и твоя семья. Мне нет дела до того, какие слова ты скажешь своим людям. Итак: если твои люди вздумают сводить счеты с нашими гостями, знай, что мы всех их расстреляем, а тебя и всю твою семью отдадим в руки Юнуса Халеса. Ты понял меня?

Хекматьяр молчал. Одно время Халес и он возглавляли единую партию — Исламскую партию Афганистана, но потом разошлись из-за противоречий. Нет, не из-за противоречий как толковать Коран или как помочь своей многострадальной родине. Из-за противоречий, как делить поступающую гуманитарную помощь и доходы от наркоторговли. Потом люди Хекматьяра убили сына Халеса, и Халес на Коране поклялся жестоко отомстить, хотя это и не афишировал — шла война с шурави, и было совсем не до личной мести. Трудно даже представить, что может сделать Халес с ним и с его семьей, если они по милости пакистанской разведки попадут к нему в руки.

— Я вас понял, Аслам-муаллим. — Хекматьяр решил не обострять обстановку, — и сделаю в точности то, что вы мне прикажете.

— Это хорошо. То, что произошло сегодня, — это предупреждение всем вам. Если вы вздумаете выйти из повиновения нам — мы расстреляем вас как бешеных собак!

Капитан Алим Шариф вынырнул из бездны небытия в пакистанском военном госпитале в Равалпинди, три недели спустя. Пакистанские коммандос, повинуясь приказу своего начальника, отправили сюда всех раненых на вертолете, чтобы им оказали помощь. Капитан Шариф из всех был самым тяжелым — сказалось избиение, какое-то время врачи думали, что он не выживет. Но — выжил, выкарабкался, втащил свою телегу жизни и на эту гору.