Гнев Мегрэ
Шрифт:
– Вы хотите сказать, что он не пользовался своим товаром? – не удержался от иронии комиссар. Собеседник почувствовал намек.
– Если вы имеете в виду Леа, то заблуждаетесь… Я ей в отцы гожусь… Почти все они делятся со мной своими тайнами, рассказывают о своих затруднениях…
– И просят у вас аванс?
– Они постоянно нуждаются в деньгах…
– Если я правильно понял вас, у Буле были с ними исключительно деловые отношения?
– Безусловно. Он любил жену, семью… И жил скромно, у него не было ни машины, ни загородной виллы, ни виллы на берегу моря… Он
– Значит, конкуренты были недовольны им?
– Не настолько, чтобы убить… Что же касается преступного мира, то мсье Эмиль сумел заставить их уважать себя…
– Благодаря докерам…
– Вы говорите о Мазотти?.. Уверяю вас, в убийстве он не замешан… Просто он отказался платить и, чтобы образумить молодчиков, пригласил нескольких крепких парней из Гавра… Этого оказалось достаточно…
– Где они сейчас?
– Да уже две недели, как вернулись к себе домой… Инспектор, который занимался делом Мазотти, дал им разрешение…
– Он говорил о Люка.
– Мсье Буле считал необходимым не нарушать правил… Вы можете расспросить своих коллег из полиции по борьбе с наркотиками, они бывают на Монмартре почти еженощно и знают, чего стоит каждый…
Неожиданная мысль мелькнула в голове Мегрэ.
– Вы разрешите мне воспользоваться телефоном? Он позвонил домой доктору Морелю, которому утром забыл задать один вопрос.
– Скажите, доктор, не могли бы вы еще до результата анализов сказать приблизительно, через какое время после приема пищи был убит Буле?.. Как?.. Нет, я не требую от вас точного ответа… Ну, в пределах часа, да… Я знаю, что по содержимому желудка… Он обедал в восемь часов вечера… Как вы говорите?.. Между полуночью и часом ночи?.. Благодарю вас… – Одна крохотная клеточка заполнилась.
– Насколько я понимаю, мсье Резон, по вечерам вы не работаете?
Холостяк-счетовод чуть ли не с отвращением затряс головой.
– Нога моя никогда не переступала порога кабаре… Это не входит в мои обязанности…
– Я думаю, хозяин держал вас в курсе своих дел?
– В общем, да…
– Что значит – в общем?
– Ну то, к примеру, что он не посвящал меня в свои замыслы… Когда он купил «Пари-Стрип», чтобы поставить там управляющим своего шурина, я узнал об этом лишь накануне подписания акта… Он не был болтлив…
– А он ничего не говорил вам о встрече, которая должна была состояться у него во вторник вечером?
– Ни единого слова… Я сейчас попытаюсь дать вам понять, как ведутся у нас дела… Я бываю здесь утром и днем… По утрам почти всегда один… Во второй половине дня приходил хозяин с Адой, она служила у него секретаршей…
– Где его кабинет?
– Я покажу вам…
Кабинет хозяина находился в глубине коридора и был едва ли просторнее и ничуть не роскошнее того, откуда вышли Мегрэ и Резон. В углу – столик с пишущей машинкой. Несколько ящичков с картотекой. На стенах фотографии Марины и детей. Еще одна фотография – блондинка с грустными глазами, как предположил Мегрэ, – первая жена Буле.
– Он вызывал меня только тогда, когда я был ему нужен… Я занимался исключительно передачей заказов и оплатой счетов…
– Стало быть, вы осуществляли все платежи?.. Включая те, когда деньги передавались из рук в руки?..
– Что вы хотите этим сказать?
Если бы даже Мегрэ никогда не служил в полиции по борьбе с наркотиками, он все равно так же хорошо знал бы нравы ночных заведений.
– Я предполагаю, что во избежание налогов некоторые дела улаживаются наличными, без надлежащего оформления…
– Если вы позволите мне возразить вам, мсье Мегрэ, то я скажу, что вы заблуждаетесь… Я знаю, существует мнение, будто в нашем ремесле так и поступают и это – дело нетрудное… Но, честное слово, мсье Буле отличался от своих коллег именно своей убежденностью – я уже говорил вам об этом, – что все должно быть по правилам.
– В ваши обязанности входило составление деклараций о доходах?
– И да и нет… Я хранил у себя счета, подытоженные на текущий день, и в нужный момент передавал их адвокату…
– Предположим, Буле вдруг потребовалась некая весьма значительная сумма, ну, полмиллиона старых франков…
– Очень просто, он взял бы их в кассе одного из кабаре, а взамен оставил записку…
– И он брал?
– Такие большие суммы – нет… Брал сто тысяч… Ну, двести тысяч франков…
– Выходит, ему не было никакого смысла идти за деньгами в банк?
– Погодите… По утрам я здесь, и в сейфе всегда имеется приличная сумма… Ведь я ухожу в банк положить выручку предыдущего дня только около полудня… Впрочем, к слову сказать, по утрам я никогда не видел его, поскольку он спал… По вечерам, как я уже говорил вам, он брал деньги только в кассах «Лотоса», «Голубого экспресса» или «Сен-Троп»… А вот днем – совсем иное дело… Потребуйся ему полмиллиона франков в середине дня, он, пожалуй, пошел бы в банк…
– Именно так он и поступил двадцать второго мая… Эта дата ни о чем вам не говорит?
– Ни о чем…
– По вашим документам не предполагалось никаких значительных оплат в этот день или назавтра?
Они вернулись в кабинет мсье Резона, и счетовод просмотрел реестры, перевязанные черной тряпочкой.
– Никаких! – заключил он.
– Вы убеждены, что у вашего хозяина не было интимной связи?
– Для меня эта гипотеза абсолютно невероятна…
– Никто не шантажировал его? Вы можете проверить по банковским ведомостям, не брал ли Буле таким же образом деньги и по другим чекам?
Счетовод достал из своей картотеки какую-то ведомость, скользнул карандашом вдоль колонки цифр.
– В апреле ничего… В марте тоже… И в феврале… В январе опять же ничего…
– Достаточно.
Итак, за последние месяцы Эмиль Буле взял деньги из банка один-единственный раз. Именно этот чек продолжал тревожить комиссара. Он чувствовал, что-то ускользает от него, возможно, что-то важное, и его мысли крутились вокруг этого чека. Он повторил вопрос, который уже задавал:
– Вы убеждены, что ваш хозяин не производил расчетов из рук в руки?