Гнев Перуна
Шрифт:
Куда ему идти? Прислонился спиной к тёплому от солнца стволу берёзы, а в душе холодком поползла тревога. Всадники-грабители, наверное, уже были в граде. Что сотворили там они? Пустынной дорогой побежал назад.
Ещё издали увидел, что над градом Васильковом клубится чёрный дым. Над Васильковом пылал пожар. Средь бела дня. Среди ясного весеннего дня. У церкви Успения металась толпа ошалевших людей — с детьми, мешками, узлами. Кто тянул на верёвке корову, кто пригнал волов. Напуганно дрожали овцы и козы. Толпа ломилась в дверь церкви. Но каменная храмина не могла вместить всех. Люди брали её приступом. Вопили женщины, отчаянно орали дети, причитали старухи. Молились старым кумирам. Проклинали нового Бога и одновременно просили его заступиться от напасти и разорения.
— Сие наказание вам пришло за игрища поганские!
— Смиряйтесь, терпите, христиане, Бог воздаст вам!
— Накликали на себя беду теми гульбищами волховскими!
— Люди! Люди! Сие наши старые боги разгневались на нас. Забыли мы их заповеди. К лесу идите! К Перунову капищу!
— Волхвы! Волхвы с нами! Наши заступники!
А деревянный Васильков-град пылал ещё сильнее. Будто Солнце-Ярило подбрасывало в пламя ещё и свой огонь...
— Волхвы! Вот они — среди нас! Ведите нас...
Два белоголовых старца в серых холщовых рубищах выбрались на паперть.
— Спасите нас! Отведите беду! — Люди протягивали к ним руки.
Наслав ещё не мог опомниться — огромный и добротный дом Гюряты догорал в ярком красном пламени. Мама! Где же она?
— А-а-а! — Высокий женский голос отчаянья повис над толпой. Все притихли. — А-а-а! — жуткий вопль пронзил насквозь сердце Наслава. Это был голос матери. — А-а-а! — ужасный безнадёжный человеческий крик... И — тишина. В адском пламени обвалились пылающие стропила. Столп искр пыхнул в небо...
— Сгорела... — прошептали рядом. — Сердешная... Её закрыли на замок грабители, а дом зажгли...
— Тише... тише... Говорят волхвы!..
— Старые наши боги ожидают от вас раскаяния. Вас обманули крестители-греки. Обучают лжи. В их писаниях нет правды! — натужным высоким голосом шепелявил белобородый старец на паперти. — Мудрость не в книгах. Мудрость в старых обычаях рода и в душах живых. Почто ищете истину в словах? Истина — в деяньях справедливых...
— Верим тебе!..
— Не слушайте его, люди! — раздался над склонёнными головами знакомый голос отца Михаила. — Сё вам наказанье за игрища идольские! За хулу истинного Бога — Христоса!
— Лицемерны твои слова! — обернулся к нему волхв. — Подлая ложь в них! Зовут ко смирению, а сами освящают насилие и жестокость сильных.
Толпа гудела.
— Возвратите нас в лоно старой веры! Не хотим надевать на шею ярмо смирения! Не хотим неба! Дайте нам жить здесь, на земле...
— Поставим новые капища! Как у дедов было.
Гражане уже не глядели на догоравшие избы. Тронулись вослед за двумя волхвами и уходили из проклятого богами града, в котором новый всемогущий Бог и его апостолы не смогли защитить их от беды. Бежали от мира, в котором жили ложь, страх, сомненье.
Вместе со всеми уходил и Наслав с волхвами из города.
Сбежавшие васильковчане всё лето жили табором в Боярском лесу. Поставили новое капище Перуну, зарыли стены его глубоко в землю, крыша — вровень с землёй, прикрыли её сухими листьями. Только из небольшого глиняного дымохода, будто из-под земли, ночью и днём струился сизый пахучий виток дыма. Это возле жертвенника волхвовал старый Сновид, принося немудрые жертвы богу огня — поленья берёзы, сосны, дуба. Мужи давно уже ушли из Боярщины вместе с младшим волхвом — Ростом. Где-то ходили в окрестной земле, ночью нападали на боярские погосты или на подворья ненасытных тиунов [38] и биричей [39] , часто, забрав всё, поджигали или громили их. Тогда в таборе васильковчан появлялся хлеб и добрая животина. Этим и жили.
38
Тиун — княжеский, боярский или епископский управляющий землями.
39
Бирич — княжеский управляющий (позже полицейский чин), который оглашал и осуществлял распоряжения властей.
Но чем дальше, тем больше такая жизнь становилась нестерпимой. Лето миновало. Приближались дни вереса [40] месяца. А там не заставит себя ожидать и зима со снегами и морозами. Кое-кто тихо исчезал, из таборища, наведывался на старое подворье. Кто-то уже беседовал с отцом Михаилом, кое-кто уже разузнал, будут ли прощены грехи сбежавшим за то, что надругались над новым Богом и творили требы старым богам — Яриле и Перуну.
Говорят, что добрый отец Михаил ходил в свой храм Божий и в молитвах ко Всевышнему просил прощения заблудшим овцам из стада своего. После этого ответил ходокам из табора, что Бог всемилостивый, потому и послал на землю к людям своего сына — спасать их от греха и сетей диавола. Молвил ещё, чтобы все они возвращались обратно и начинали хозяйство своё восстанавливать, ибо оскудевает земля, становятся пустыми онбары и овины у княжеских людей и у князя. А сие — противно Богу! Ещё молвил, будто греховный князь Изяслав, старший сын мудрого Ярослава, переступил заповедь отца своего и привёл чужаков-грабителей, чтобы наказать киевлян, которые его изгнали с княжеского стола. Но всевидящий Бог наказал уже его. Горе тому, кто ищет помощи у разбойников!
40
Mесяц верес (вересень) — сентябрь.
Нынче братья Изяслава изгнали его с отцовского стола, и на нём воссел средний Ярославич — Святослав [41] , князь черниговский. Так случится и с теми Васильковскими бунтарями, которые ночами ходят по боярским дворам и творят грабежи и разбой. Будут наказаны зело! Будут гореть в огне адском! Ещё отец Михаил поведал, что к Василькову прибыл княжеский воевода Ян Вышатич [42] со своей дружиной, тишину и порядок будет водворять в окрестных лесах.
41
...воссел средний Ярославич — Святослав, князь черниговский... — Святослав II (1027—1076) — князь черниговский (с 1054 г.), князь киевский (с 1073 г.), сын великого князя Ярослава Мудрого; вместе с братом Всеволодом оборонял южные границы Руси от половцев и торков.
42
...прибыл княжеский воевода Ян Вышатич... — Ян Вышатич (?—1106) — киевский тысяцкий, сын Вышаты, брат Путяты. Ян Вышатич служил Святославу II, Всеволоду I и другим, был близок к Киево-Печерскому монастырю. В 1071 г. Ян Вышатич подавил восстание на Белоозере, в 1093 и 1106 гг. участвовал в походах на половцев. Его рассказы вошли в «Повесть временных лет».
Это тот самый знаменитый Вышатич, который из славного рода Добрыни, служившего ещё старому князю Игорю и Святославу [43] . Отныне — не избежать васильковцам карающей десницы Божьей!..
Крепко задумались васильковчане. Не простит Бог христианский погрешений их, не поможет здесь заступничество отца Михаила. Нужно сидеть тихо. А тут ещё приблудился к ним черноризец-расстрига из Печерского монастыря, из-под Киева — Еремея. Принёс новости странные: будто отец игумен этой обители Феодосий и вся братия монашеская денно и нощно проклинают нового князя киевского Святослава. Ибо тот переступил заповедь отцовскую, вступил в вотчину своего брата старейшего. Сие великий грех супротив Бога и супротив обычаев Русской земли. И изгнанный из Киева Изяслав снова возвращается в свою землю с помощью ляхов.
43
...из славного рода Добрыни, служившего ещё старому князю Игорю и Святославу. — Добрыня — воспитатель и воевода Владимира I Святославича, участник борьбы за киевский стол, похода на Волжскую Болгарию в 985 г. Добрыня был княжеским посадником в Новгороде, насильственно крестил новгородцев. Игорь (?—945) — великий князь киевский с 912 г., сын Рюрика. Игорь Рюрикович в 941 и 944 гг. совершил походы в Византию, с которой заключил договор; был убит древлянами во время сбора дани. Святослав I (?—972) — великий князь киевский, сын князя Игоря и княгини Ольги. С 964 г. Святослав I совершал походы на Оку, в Поволжье, на Северный Кавказ и Балканы. Святослав I укрепил внешнеполитическое положение Киевского государства, был убит печенегами у днепровских порогов.
Затаились васильковчане. Снова ожидать беды! Ярославичи, вишь, подняли меч один против другого. Людям нет ни от кого защиты — ни от князей, ни от богов... Ибо растеряли старых и не имеют веры новым.
Волхв Сновид предостерегал: «Не возьмут вас, люди, новые боги в своё сердце, ибо любят они не правду, а угодничество, принимают славословье пустое от бесславных, низких, ленивых духом и скудных разумом. Адское наказанье упадёт на тех, кто мыслию и душою пребывает в смятенье. Наказанье!..»