Гнев Севера
Шрифт:
— Еще как! Этот язычник так и не проговорился. И пытать таких бесполезно, знаю эту породу. Если вспомнишь, сразу ко мне! И вот еще… Можешь спать спокойно. — И повысил голос: — На твое имущество больше никто не посягнет!
Замочек я, однако, запер.
Глава 10. Как хороший поединок пополняет число друзей
Остаток ночи прошел спокойно. И утром я понял почему.
Вместо завтрака нас всех выстроили на местном плацу, где уже находился Тирел, привязанный
Горластый глашатай прокричал суть преступления: кража у королевского гвардейца и намерение сбежать со службы с похищенным имуществом. А затем приговор: пятьдесят плетей и отсечение правой руки.
Уже после первого удара, выбившего из спины вора кровавые брызги, я понял, что это казнь. Растянутая во времени, потому что палач не спешил: процесс бичевания продлился не меньше получаса. Хотя уже после десятка ударов Тирел потерял сознание. Прав был Теобальд. Умереть от потери крови намного легче. После плетей Тирела подтащили к колоде и отрубили руку. Обрубок прижгли факелом. Для остановки кровотечения, надо полагать. Страдалец даже не дернулся. Может, уже отмучился.
Правосудие свершилось, и мы нестройной толпой отправились завтракать. Не туда, где вчера пировали, а в помещение поменьше и попроще: без резьбы, гобеленов и трофеев.
Я прикинул: если все присутствующие были королевскими гвардейцами, то гвардия короля Эллы составляла порядка двух сотен. Не считая тех, кто находился в карауле или еще где-нибудь. Невелик хирд. Впрочем, кроме гвардии была еще армия. И дружины вассалов. И просто ополчение.
Еда была нехитрой, но сытной и накладывали ее сами. Уже на раздаче я обратил внимание, что бойцы держатся от меня на дистанции. Обижаются за друга Тирела?
За столом тоже никто не сидел ближе десяти метров.
Так было, пока напротив не уселся Теобальд. У командира гвардии была такая же миска и такая же кружка, как у всех. И наполнение такое же. Демократичненько.
— Не вспомнил? — без прелюдий обратился он ко мне.
Я помотал головой.
— Расскажи еще о франках.
Почему нет? Мне, в общем, даже придумывать ничего не надо. Только флаги руководства мысленно поменять. Так что я, не мудрствуя, изложил историю нашей ночной стычки с разбойниками, которые оказались людьми местного феодала. И о последующем захвате его замка, который принес нам тогда неплохую добычу, а моему воспитаннику Скиди — жену благородного сословия.
Понятно, что в этой сказке я действовал в составе королевского патруля, возглавляемого мной, благородным шевалье. И лишнего насилия над лидером разбойников никто не чинил. Просто отрубили голову, да и все. А замок остался на попечение его вдовы.
Идею выдать себя за разбойников для проникновения внутрь замка Теобальд похвалил и предположил:
— Ты придумал?
Я кивнул.
— Голова у тебя работает, — похвалил командир. — Не оступишься — недолго тебе в воинах ходить. Десяток получишь. Впрочем, — продолжил он, поднимаясь, — ты можешь получить его быстрее. Если вспомнишь, кто таков пленник. А пока ты просто
Ну и рожа у этого Малоуна. Грубый шрам пробороздил ее поперек — от правого виска, рассек бровь, повредив веко, изуродовав нос и оставив длинную голую полосу в бороде до самого подбородка. Глаз уцелел, но застыл в вечном ироническом прищуре.
— Николас, — представил меня командир гвардейцев. — Проверишь его в строю и верхом. Если окажется вполовину так же хорош, как на мечах, будет в первой шеренге. И вот еще: сегодня после обеда твой десяток заступает в личную охрану короля.
— Почему мой? — проворчал «сержант». — У меня всего шестеро осталось, причем двое — ранены.
— Уже семеро, — уточнил Теобальд. — И у всех так. Тебе что-то не ясно?
— Нет, мой лорд! — под суровым взглядом командира Малоун подобрался, и лицо его приняло выражение «всегда готов». Только поврежденный глаз портил картинку «безупречный служака».
— Пожрал? — спросил мой новый начальник, когда Теобальд ушел. — Тогда пошли. Нечего штаны протирать.
Не знаю, как я ему, но он мне понравился. Основа. На таких и держится войско, что бы там ни думали всякие короли-конунги.
Сначала мы отправились к королевским конюшням, располагавшимся метрах в двухстах от королевской резиденции. Выбирать мне лошадку. В кредит. Средства позволяли заплатить прямо сейчас и за небольшой табун, но — не фиг.
Лошадку выбирал сам и остановился на крупном крепком жеребце, не особо грациозном, но явно строевом: с потертостями там, где крепится нагрудник. В пасть себе жеребец заглянуть не дал, но с виду ему было лет пять-шесть. Ухоженный, упитанный. На меня косился хоть и без злобы, но с предупреждением. Мол, учти, человек, я тебе не деревенская кляча.
— Зовут его Олень, — сообщил конюх, который приволок седло и все прочее. — Не гляди, что он с виду тяжел. Так-то прыткий.
— Хозяина убили? — поинтересовался я.
— Ага. Уже год как.
— А что не купил никто?
— Так дорогой, — конюх хотел оседлать жеребца, но я его остановил. Сам. — А вдова ни в какую сбрасывать не хочет.
Ну да. Мне показалось: недорого. По нашим меркам. А по здешним, может быть, и дороговато. Но мне — поровну. Так-то я и вовсе платить не собирался, но вдова… Неправильно будет ее обижать. Ничего. Заплачу с первого жалованья.
Ну да, хочешь повеселить Всевышнего — расскажи ему о своих планах.
— Сухарь есть?
Путь к сердцу любой лошади лежит через желудок. Эту истину я знал еще до того, как за мое лошадницкое образование взялся Бури. Не всякий конь, понятно, обменяет преданность на жрачку, но без нее диалога вообще не будет.
Я скормил сухарь, пошептал конику ласковое в ухо, погладил, где надо, и он безропотно позволил себя взнуздать и оседлать. И когда я оказался в седле, Олень без всяких фокусов двинул к выходу. Думаю, ему просто надоело торчать в помещении. Да и по своей лошадиной работе соскучился.