Гнев терпеливого человека
Шрифт:
– Кто тут?
Голос был женский, и Вика удержала руку, сунувшуюся к пистолету. «Макаров» довольно надежен, и освоила его она хорошо. Если что, успеет.
– Не бойтесь, я одна. Я с Андреевщины, к матушке.
Пауза была секунд в двадцать, и Вика переждала ее молча. Андреевщина – это была деревня, хрен знает как далеко отсюда. Вроде бы в обозримом пространстве, но слишком далеко, чтобы дойти пешком за день. Если встретившаяся ей женщина в курсе, что значит это слово, она отведет ее куда нужно.
– Ага, ага. Пойдемте со мной, только тихо.
Вика кивнула, хотя этого явно было не видно в уже почти полной темноте. Август… Темнеет уже по-серьезному, это тебе не питерские июнь и июль.
– Петрович, ты здесь?
Из мглы выступила фигура: просто серый силуэт на темно-сером фоне.
– Здесь я. Кого там нам Бог послал?
Вика подошла к сторожу и остановилась, давая себя рассмотреть.
– Ага… Я Семен Петрович, местный сторож. А ты откуда будешь, красавица? И за какой надобностью?
Раньше Вика как-то думала, что, если девушка на глубокую ночь глядя является на монастырское подворье, ее сначала накормят-напоят и устроят на ночь, а только потом будут расспрашивать. Но не те сейчас времена, наверное. Или вообще это только в сказках было?
– Меня зовут Вика. Я с Андреевщины, к матушке с делом, – по второму разу сказала она. Сторож хмыкнул и вроде бы кивнул. Интересно, чем он вооружен? Берданкой, телескопической или резиновой дубинкой? Или вообще ничем, кроме уверенности в своем праве? Да и вообще… Ей только сейчас пришло в голову, что мужчина-сторож в женском монастыре – это странно. Хотя приняли же они раненых…
Вика помотала головой. Все же дорога ее вымотала. Болела спина, болели шея и руки; и еще болели наплакавшиеся сегодня глаза.
– Ладно, понятно… Ну, пойдем. Спасибо, Феня. Тебе еще урок?..
– Да, еще на часик, потом уж вечерять… Ну, идите с Богом, раз дело.
Сержант Вика обернулась на растворившуюся в темноте женщину. Почему-то ей пришло в голову, что здесь, в этом месте, слово «Бог» даже не просто пишут, а и произносят всегда с большой буквы. Это чувствовалось. Она так и не стала верующей, даже пройдя через столько всего, даже навидавшись за эти месяцы столько горя… Совесть ее была чиста, но верить она боялась.
– И как там дела… В Андреевщине вашей? – сторож даже не пытался изображать иронию, спрашивал спокойным тоном, без лишних интонаций. Но все равно чувствовалось.
– Живем, работаем. Делаем дело, как можем.
– Что ж, хорошо. У всех дело. Я вот такое себе нашел, и другого уже не будет. Слишком много лет… А Серега как, жив ли?