Гнев Тиамат
Шрифт:
Холден тоже вышел на поляну. Он, чтобы согреться, втянул руки под рубашку, оставив болтаться пустые рукава. И сел прямо в снег.
– Вы в порядке?
– Не в форме, – объяснил он. – В другой раз буду больше тренироваться. Устрою в уголке камеры тренажер или еще что.
Она не раз говорила с ним и научилась различать, когда он шутит, не обозначая шутки голосом. Никто из ее знакомых так не делал, и Терезу это почему-то раздражало. Каждую реплику надо было разгадывать как головоломку: всерьез это сказано или нет. Многое в людях выводило ее из терпения.
– Здесь я с ним встретилась, – сказала она.
– С ним?
– С Тимоти, – пояснила она. – С Амосом.
– О… – Холден огляделся. Помолчал немного. – Красиво. То есть жутковато, но и красиво. Жаль, что я так мало видел Лаконию. Только сады.
– Я тоже, – сказала Тереза и взглянула в низкое серое небо. – Где же они?
Здесь, где деревья не укрывали от ветра и не приходилось больше трудиться, утаптывая снег, холод пронимал сильнее. Холден ушел в себя: обхватил руками бока, опустил голову на колени. Ондатра села с ним рядом, в больших карих глазах ее была тревога.
Тереза знала, что такое переохлаждение. Ей оно не грозило, но Холден старше и долго пробыл в тюрьме. Ослабел. Она подумала, не сесть ли и ей рядом с ним. Она знала, что потерявшиеся в глуши люди строили из снега укрытия, чтобы удержать тепло тел, но не умела их строить. А если корабль застанет Холдена уже мертвым, что они с ней сделают?..
С горы принесло порыв ледяного воздуха, закрутило свежий снег смерчиками. Тереза шагнула к Холдену. Может, лучше отвести его в пещеру Тимоти? Пока не придет корабль. Отвести туда, а самой вернуться, чтобы проводить спасителей к нему. Если будут спасители. Если получится.
Тело черной струйкой наполнял ужас. Должно получиться.
– Жаль, что ты так об этом узнала, – проговорил Холден.
Тереза смотрела на него. Она не помнила, бывает ли у замерзающих бред, но он, похоже, бредил.
– Что узнала?
– Про это дело с убийством тебя. Как я подталкивал Кортасара. Против тебя я ничего не имел.
Тереза смотрела на него. Жалкий, съежившийся в снегу мужчина. Она понимала, что должна бы сердиться. В последние дни она злилась все время и на всех подряд. Она попробовала вызвать в себе гнев, но он не пришел. Была только жалость.
Холден услышал в ее молчании то, чего там не было. И продолжал говорить:
– Я не хотел тебе зла. Я вбивал клин между твоим отцом и Кортасаром. И только. Ты была единственным средством. Каждый видел, как он тебя любит.
– Каждый?
Холден кивнул с трудом, словно уже заледенел.
– Я знал одну женщину. Очень давно. Она часто повторяла, что нельзя судить по тому, что люди говорят. Надо смотреть, что они делают.
– Она это говорила.
– Понимаю твою иронию. Но я видел и как она действует. Как заставляет людей себя любить. Как внушает им страх. Насчет второго я был не мастер, но первое мне неплохо давалось.
– Из-за нее?
– Отчасти. И я видел, как поступает с тобой твой отец. Как с тобой обращается. И воспользовался этим. Мне жаль.
– Да?
– Я не раскаиваюсь, – сказал он. – Просто жалею.
– Жалеете, но снова поступили бы так же?
– Я бы постарался поторопить события, а так – да. Жаль, что не нашлось лучшего хода.
Тереза снова подняла глаза к тучам. Кружились снежинки. Пальцы на руках и ногах жгло огнем. А корабля все не было.
– Это нормально, – сказала она. – Я знала, что вы враг. Вы и действовали как враг. Хуже, когда друзья.
– И то верно, – согласился Холден. И добавил: – Карт едет.
Она прислушалась и тоже заметила. Электрический визг карта охраны. Снег глушил звуки, значит, уже близко. Она огляделась в поисках места, чтобы спрятаться, пути для бегства, но снег все равно бы их выдал, а бежать Холден уже не мог.
– Спокойно, – сказала она. – Я ими займусь.
Но Холден уже поднялся на ноги, и Ондатра озабоченно уставилась на него. Ее взгляд говорил: «Может, лучше бы ты сел на место? Что-то ты плохо держишься на ногах». Холден почесал ее между ушами.
Теперь уже слышались и голоса. Она различила два. И, возможно, третий. На тропе, уводящей к зданию, заплясал свет. Фары машины, быстро несущейся сквозь снегопад. Голоса звали ее по имени. Карт выкатил на поляну и остановился. В нем сидели трое. Двое в униформе охраны, такой же, какую украл Холден. Третьим был полковник Илич.
Илич выскочил, нацелив на Холдена пистолет.
– Руки вверх! – выкрикнул он. – Быстро!
– Хорошо, – согласился Холден, просунул руки в рукава и поднял их. – Я без оружия.
– Тереза, в машину.
– Нет, сами вы в машину, – сказала Тереза. – Я никуда с вами не поеду.
Илич в изумлении развернулся к ней. Она видела, как он начинает понимать и недоумение плавно переходит в ярость.
– В машину, на хрен, – сказал Илич.
– А не то вы меня застрелите?
Охранники нервно переглянулись, а Илич направился к ней. Он держал Холдена под прицелом, но смотрел на Терезу.
– Нет, не застрелю. Но никогда в жизни не оставлю без охраны.
– Вы мной больше не командуете, – выкрикнула Тереза.
Илич рассмеялся.
– Как же не командую? Это буквально моя основная обязанность. Заботиться, чтобы девочка ела. Чтобы девочка высыпалась. Заботиться о ее образовании. О ее социализации. Я тебе – хренова мамаша, и я тебе говорю: сажай свою избалованную, эгоистичную, самовлюбленную задницу в чертов карт.
– Не буду. – Она скрестила руки на груди.
Илич как будто сдулся. На миг Терезе показалось, что она победила.
– Будешь, – сказал он, – или я убью твою собаку.
Он немного опустил пистолет. Всему миру как будто приглушили громкость. Звуки остались, но слышались словно издалека. Она ждала выстрела, не сомневаясь, что он прозвучит. Что она не сумеет ему помешать. «Не надо, я иду» рвалось из горла, но она застыла. Горло отказало, как и ноги. Илич мотнул головой – всего на сантиметр в одну, потом в другую сторону. Он взял на прицел Ондатру, но выстрел прогремел не из его пистолета.