Гнев Земли
Шрифт:
Третий человек за последний час оскорблял самым наглым образом его снайперские таланты. От шефа он еще мог стерпеть подобное, подчиняясь субординации, но выносить насмешки от пьяницы-сторожа и древнего деда было выше всяких сил. Гончаленков вместо того, чтобы вступиться за своего подчиненного, сказал, чтобы Петро отдал свое ружье деду. Теперь оборону можно было держать с четырех сторон.
<!--[if !supportFootnotes]-->[2]<!--[endif]--> – «человек разумный» на латыни.
<!--[if !supportFootnotes]-->[3]–
Мост через Большую Гнилку, 6:13.
Около часа косматый хищник, ничем не выдавая своего присутствия, караулил засевшего в перевернутом БТРе невидимого, но явно осязаемого им человека. Развязка наступила неожиданно: зверь из охотника, сидящего в засаде, превратился в беспомощную жертву.
Человек тихо и незаметно выбрался через люк механика-водителя, в то время как его «сторож» поджидал у левого борта. Когда обманутый хищник увидел человека, было уже поздно. Автоматная очередь ударила зверю в морду и шею.
– Вот так-то, - прокомментировал свой выстрел прапорщик Грибов.
Он осторожно наклонился над мертвой тушей и внимательно осмотрел доселе невиданного хищника, источавшего сильное зловоние. В том месте, где в тело вонзились пули, сочилась густая буро-желтая вонючая слизь.
– Вот параша! – с отвращением плюнул и отошел в сторону Грибов, - И не собака, и не гиена – х… знает, что за тварь!
Прапорщик оглянулся, холодное утро начиналось серо-хмурыми тонами и клубящимся вязким туманом. Грибов еще не разобрался в происходящем, но уже начал торопливо действовать, нутром чуя близкую опасность и малый запас времени. Первым делом он вооружился: в разгрузочный жилет удалось пристроить восемь магазинов, еще два смотанные скотчем вставил в автомат. Можно было взять цинковый ящик с тысячей патронов, но он слишком много весил и лишал маневренности.
Грибов ограничился тем, что взял несколько пачек патронов. Бесценным подарком можно было счесть две гранаты Ф-1. Их с собой на «последнее задание» взял ефрейтор Гигантов, который планировал распить на природе полтора литра водки в честь грядущего увольнения в запас, пострелять из автомата и взорвать две «лимонки», не понятно кем и каким образом раздобытые. Гранаты лежали в одном пакете с полуторалитровой бутылкой разливной водки. Прапорщик тут же продегустировал обнаруженный алкоголь двумя осторожными глотками.
– – Дерьмо самопальное, - сделал он заключение, однако наполнил им свою флягу, болтавшуюся на портупее.
Таскать с собой закуску Грибов счел нецелесообразным, поэтому быстро всухомятку съел припасенную личным составом колбасу, треть батона и полпачки печенья. Теперь можно было попробовать выйти на связь. Однако рация с трудом работала накануне, а после крушения транспортера она, выражаясь языком связистов, «сдохла до конца».
– На связь мы не выходили около шести часов, - сам себе сказал прапорщик, - Быть может забеспокоятся в полку… хотя х… с два пошевелятся эти задницы штабные.
Грибов осторожно покинул БТР, выйдя в
Обнаружить удалось лишь останки Греева, механика-водителя и радиста, остальные исчезли, но судьба их вырисовывалась достаточно пессимистично. Грибов снял кепку, помял ее в руках, тихо вздохнул, отхлебнул из фляги, взял автомат наперевес и настороженно двинулся сквозь туман в сторону реки.
Звуки тонули в густом и влажном мороке, царящая тишина предвещала беду. Туман был слишком плотным, мешал дыханию, лишал возможности видеть что-либо. Подул легкий ветер, Грибов понял, что находится почти у кромки воды. Клубящиеся испарения скрывали от него обломки рухнувшего моста.
– Отлично, - голос прапорщика поглотил туман, - Единственная связь с большой землей утеряна. Дождливое, холодное сентябрьское утро как нельзя лучше подходит для переправы вплавь.
Впереди что-то забурлило и всколыхнуло поверхность реки. Грибов тут же опустил предохранитель автомата и положил указательный палец на спусковой крючок. Неожиданно водная гладь вспенилась, у самых ног человека всплыло что-то огромное и ветвистое – непонятная смесь сплетенных коряг, ветвей и гнилых водорослей.
Мохнатые гнущиеся щупальца потянулись к Грибову. Прапорщик всадил в это нечто из глубин весь магазин, отскочил назад и разрядил второй. Всплывшее уродство зашипело, издало трубные звуки, окрасилось желтой слизью и исчезло в глубине. Прапорщик быстро сунул пустые магазины в карман и вставил новый.
Поверхность реки окрасилась в желто-бурый цвет, точно такого же цвета испарения заклубились и двинулись в сторону берега. Грибов ощутил першение в горле, жжение в носу и глазах, ручьем потекли слезы, грудь едва не разорвал надсадный кашель. Зажав рот и нос рукой, прапорщик бросился прочь от клубящейся отравы.
7 км от Ворошиловки, 6:25.
Беглецы рухнули на мокрую листву одновременно и минут пять свистели, хрипели и отплевывались. Гусев перевернулся на спину и нашел силы на разговор:
– Как думаешь, много доз радиации поймали?
Лостопадов еще не был способен на длительные диалоги, поэтому ответил лаконично:
– Достаточное количество…
– Теперь у нас два пути, - марш-бросок вызвал в Гусеве прилив словоохотливости, - И оба они ведут на кладбище.
– Это почему? – Лостопадов никак не мог обуздать дыхание.
– Либо мы «открякаемся» в ближайшие дни или даже часы от острой лучевой болезни, либо в будущем нас ждет что-нибудь онкологическое.
Лостопадов тоже перевернулся на спину.
– Есть еще один путь.
– Что ты за человек – вечно споришь, все умника из себя лепишь.
Лостопадов будто и не слышал «наезда» товарища:
– Мы не «крякнем» теперь, даже сможем дожить до пенсии, но уже через пару лет облысеем, одряхлеем, станем импотентами, получим кучу хронических заболеваний.