Гневное небо Испании
Шрифт:
С радостью мы встретили Указ Президиума Верховного. Совета СССР. Мы гордились нашим товарищем. Поздравляли его горячо, от всей души.
Быстро летели по-испански жаркие дни. Фронтовая обстановка сложилась так, что нам снова пришлось перебазироваться в Ла-Сенью. Получили задачу, которую выполняли здесь раньше: прикрыть города, порты, заводы, фабрики.
В первых числах ноября наконец-то дождались вестей с Родины. Получили письма от родных и знакомых. Это был настоящий праздник. За несколько месяцев мы привыкли к тому, что не скоро увидим жен, детей, отцов, матерей, близких. Очень стосковались по ним. Жадно читали и перечитывали письма вслух — секретов друг от друга не имели. Читая весточки из родных краев, мы узнали о личной жизни друг друга гораздо больше,
Запомнилось письмо Ивану Соколову. Жена писала ему кратко: «…Сын растет, уже произносит слова «папа», «мама». И уже кусается — выросли зубы».
Глаза Ивана повлажнели, когда он читал эти строки. Виктор Скляров сказал Соколову:
— Верю, что твой сын, зубастик, пошел в батьку. Сожалею, что он еще не знает, как его батька насмерть кусает фашистских летчиков.
От Советского правительства и Наркома К.Е.Ворошилова к празднику 20-й годовщины Октябрьской революции получили посылки. Все, что надо фронтовому человеку. Рядом с бутылками «Шампанского» аккуратно были упакованы шпроты, шоколад, папиросы. Нас глубоко тронуло такое внимание и забота.
Праздник мы отмечали вместе со всем обслуживающим персоналом эскадрильи. Содержимое посылок сдали в общий котел.
Собрались за столом, точно одна семья. Вечер получился теплым, дружеским. Помянули погибших боевых друзей. Подняли здравицу в честь светлого праздника всех трудящихся на земле — победы Великой Октябрьской социалистической революции. Выпили за наш успех при штурмовке Гарапенильоса. Пожелали друг другу здоровья, многих лет жизни, новых удач в борьбе с врагом.
После ужина как-то сам собой начался концерт художественной самодеятельности. В руках Жоры Шубина и Жени Соборнова появились гитары. Играли и пели они не хуже, чем воевали. Исполнили песни «Любимый город», «Катюшу» и «Полюшко-поле». Душевно Жора пел украинскую «Реве та стогне Дніпр широкий», а вслед за ним Соборнов — «Вдоль по питерской». Очень славно получилось. Испанская молодежь показала свои национальные танцы, исполнила любимые песни.
После ноябрьского праздника из Советского Союза прибыли две группы летчиков. Одна — это наши летчики-добровольцы, прибывшие на пополнение. В нашу эскадрилью пришли пять летчиков: Василий Лисин, Александр Семенов, Сергей Плясов, Владимир Сухорябов и Федор Сухоруков. Тепло приняли мы их в свою семью.
Вторая группа — это летчики-испанцы, окончившие советские летные школы. Часть из них пошла на пополнение в старые эскадрильи, а остальные — на формирование новых испанских эскадрилий.
В первых числах ноября приказом командующего ВВС республики генерала Сиснероса в целях улучшения управления, мобильности и удобства ведения воздушного боя в истребительной авиации были созданы две истребительные группы: И-15 и И-16.
Командиром группы И-15 был назначен Анатолий Серов. А когда он выехал на Родину, его эскадрильи принял Евгений Степанов.
Командиром группы И-16 назначили меня. Эскадрилью свою я передал Платону Смолякову. Его заместителем стал Иван Панфилов, а звено Смолякова принял Виктор Скляров. Остальные эскадрильи И-16 по-прежнему возглавляли Иван Девотченко, Фернандо Клаудин, Мигель Сараус, Григорий Плещенко, Борис Смирнов.
Объем работы у меня увеличился. Навестил все эскадрильи своей группы. Раньше я уже встречался с руководящим составом эскадрилий. Ведь совместно с ними участвовал в боях. Мы прикрывали друг друга при штурмовке, в трудные минуты появлялись рядом. Но со многими летчиками-испанцами мы виделись лишь сквозь козырьки кабин. И надо было потолковать с ними, изучить каждого из них.
Я восхищался выносливостью, энергией и веселостью испанцев. Нас приглашали в Испанию на шесть-восемь месяцев, в редких случаях на год, а испанские товарищи воевали с первых дней мятежа. Их мастерство истребителей ковалось в суровом горниле войны.
Вспоминая то время, я с особым чувством думаю о Фернандо Клаудине и Мигеле Сараусе. Подобно тысячам других испанцев, они до конца остались верными делу борьбы своего народа за свободу и независимость.
Не ошибусь,
Дисциплину в обеих эскадрильях поддерживали на высоте. Бойцы старались походить на своих старших товарищей, действовать на земле и в небе так, как Фернандо и Мигель.
Меня беспокоило то, что молодые летчики, прибывшие к нам, еще не обстреляны.
Формируемую испанскую эскадрилью возглавил Марсиано Диас. Его заместителем и командирами звеньев были назначены отличные летчики. Они имели опыт ведения боевой работы, воздушных боев. Они уже провели по 60-100 воздушных боев, имели на личном счету по нескольку сбитых самолетов врага. По возрасту они были на два-три года старше прибывших молодых летчиков. Но это были годы войны, жестоких кровопролитных воздушных боев. Каждый месяц боев в воздухе равен по приобретению опыта нескольким месяцам полетов в мирных условиях. Поэтому можно было быть спокойным за подготовку к боевой работе, к воздушным боям летчиков, которые прибыли к нам из авиашкол.
Воздушные бои под Теруэлем это практически подтвердили. Молодые летчики-испанцы — питомцы советских авиационных училищ — воевали отлично.
Помнится такой эпизод. Во второй половине ноября наша эскадрилья заступала на очередное дежурство. Летчики прибыли на КП аэродрома. Уточнили график дежурства и полетов. Инженер эскадрильи Лопес доложил о готовности материальной части. Начальник штаба Кригин доложил о готовности связи. Все шло как и положено. Получив указания о порядке дежурства звеньями, пилоты уже хотели разойтись по самолетам. Вдруг совершенно неожиданно со стороны моря, где-то южнее Валенсии, недалеко от нас, раздались сильные взрывы. На аэродроме все на мгновение замерли. Подумали, что КП ВВС на этот раз, наверное, не получил данных о бомбардировщиках противника. Иначе, как бы удалось им прорваться к городу? Но, прислушавшись к характеру разрывов, пришли к другому выводу. Взрывы следовали через равные промежутки времени. А это совсем не походило на бомбежку.
Начальник штаба эскадрильи моментально связался с КП ВВС. Оттуда сообщили, что корабли франкистов обстреливают побережье. Мы понимали, что оказать действенную помощь не можем. Большого урона бронированным вражеским кораблям обстрелом с И-16 не нанесешь. Схватка с ними была бы равносильна схватке стрелка с танком, когда в руках у бойца лишь пистолет.
Сердце ныло. На КП — тягостное молчание. Наши товарищи-испанцы с надеждой и тревогой глядели на нас. Что делать? Сидеть сложа руки? Долго и пространно объяснять им, что истребители не в состоянии нанести существенного урона кораблям франкистов? Испанцы и сами понимали это. Ощетинившись огнем, корабли во время нашей атаки могли сбить не один самолет. В этом случае вся мера ответственности пришлась бы на плечи командира, отдавшего приказ на вылет. Я не был уверен, что командование даст «добро».
Судя по силе разрывов, к берегам Испании подошли линейный корабль, эскадренные миноносцы, обладающие мощным, опасным для нас малокалиберным зенитным вооружением.
Я понимал беспокойство испанцев — там, где сейчас рвались снаряды, жили их жены и дети, родители, братья и сестры, дорогие им люди, чью жизнь и свободу они пришли защищать. Как они могли не тревожиться за их судьбу! Не предпринять ни малейшей попытки отогнать вражеские суда, заставить замолчать их орудия?..
Посмотрел я на Панфилова, Смолякова, Кригина, Лопеса и прочел в их глазах то, что чувствовал сердцем сам.