Гнезда Химер. Хроники Хугайды
Шрифт:
– Я слишком уродлив? – растерянно переспросил я. – Вот уж не думал! – Вообще-то, я никогда не был столь невысокого мнения о своей внешности, даже в юности, когда человек способен совершенно искренне впадать в продолжительную депрессию из-за формы своего носа, подбородка, или, не приведи господи, прыщика на щеке. Скажу больше: если когда-то у меня действительно были некоторые претензии к своей роже, то жизнь неоднократно пыталась убедить меня в обратном, и ей это в конце концов удалось. Поэтому заявление ндана-акусы показалось мне обыкновенным оскорблением, и я недоумевал: зачем
– Не обижайся, Ронхул, – сочувственно сказал Хэхэльф. – Ндана-акуса говорил совершенно искренне, он не хотел тебя обидеть, более того: он тебе сочувствует. Видишь ли, по меркам бунаба ты действительно жуткий урод! У тебя круглые глаза, улыбчивый рот, слишком незагорелая кожа и слишком светлые волосы – именно то, что здесь считается самыми большими недостатками. Не переживай: я здесь тоже считаюсь не слишком красивым, мои друзья бунаба искренне мне сочувствуют и постоянно пытаются уговорить кого-нибудь из своих сестричек выскочить за меня замуж: они совершенно уверены, что я до сих пор неженат именно потому, что ни одна женщина в здравом рассудке не свяжет со мной свою судьбу… Но по сравнению с тобой я, конечно, почти красавчик! По крайней мере, кожа у меня загорелая, а улыбаться эти ребята меня давным-давно отучили.
– Ладно, переживем, – усмехнулся я. – В конце концов, все к лучшему, а то пришлось бы жениться – просто из уважения к хозяевам дома, и все такое…
– Я скажу ндана-акусе, что ты ценишь его заботу, но поскольку сам осведомлен о собственном уродстве, просишь его не хлопотать о твоей личной жизни, дабы не повергать в ужас женщин, живущих в этом гостеприимном доме, – решил Хэхэльф и повернулся к ндана-акусе. Тот внимательно его выслушал и посмотрел на меня с настоящим отеческим сочувствием, а потом наконец приступил к трапезе.
Я заметил, что кырба-ате уже опустошили свои миски и снова обернулся к Хэхэльфу.
– Меня не сочтут хамом, если я на время покину общество и подойду к этим говорящим зверушкам? А то они уже все съели, еще уйдут…
– Ну что ты, конечно обязательно к ним подойди, – кивнул Хэхэльф. – Когда я сказал ндана-акусе, что кырба-ате обратили на тебя внимание и согласились поболтать с тобой в конце вечера, твои ставки рванули вверх со страшной силой!
Я тут же отправился к кырба-ате. Всяческая живность – это моя слабость, неудивительно, что грозные собачки чару не стали вгрызаться своими крокодильими зубками в мою беззащитную задницу: я всегда отлично ладил с представителями фауны, даже с кусачими. Но кырба-ате были не просто очаровательными толстыми комками меха, а говорящими зверями Мараха, поэтому я здорово волновался: у меня был некоторый опыт общения с людьми Мараха, и я не мог назвать его таким уж позитивным.
– О, явился! А мы тебя уже ждали, все хотели спросить: с какой стати ты на нас весь вечер пялился? – тут же сварливо спросил один из пушистых холмиков.
– Вы показались мне очень красивыми, – совершенно искренне ответил я. – Красивыми и… удивительными!
– Да, мы красивы, – важно согласился он. – Но что в этом удивительного?
– Может быть, ничего, но я видел вас
– Как такое может быть? – теперь пришла очередь кырба-ате удивляться.
– А я здесь совсем недавно, – объяснил я. – Не только на Хое, а вообще в мире Хомана.
– Вот так-так! Ну и как тебя сюда занесло, человек? – Ворчливо спросил один из мохнатых толстяков, тщательно вытирая свою вилку большим круглым листом невысокого кустика, росшего поблизости. – Только не говори, что ты не человек, а демон: самый обыкновенный человек, это невооруженным глазом видно. Нас не проведешь!
Я опешил от его словесной атаки и хлопал глазами, пытаясь сообразить, что бы такое ответить.
– Рассказывай свою историю, только коротко, – проворчал другой кырба-ате. – Или вовсе ничего не рассказывай: ну какая у тебя может быть история? А нам уже пора по домам: ужинать и спать.
– Ужинать?! – я не удержался от кривой усмешки. – А здесь вы что делали?
– Вот глупый человек! Какой же это ужин? Так, баловство одно! Сюда мы ходим только для того, чтобы дать хозяину дома возможность засвидетельствовать нам свое уважение, – объяснил он. – А настоящий ужин может быть только дома, в норке, под любимым одеялом…
– Ты давай, не отлынивай, рассказывай свою историю! – потребовал еще один кырба-ате. В десять слов уложишься?
Я растерянно помотал головой.
– Ладно, пусть будет больше слов, но не намного! – великодушно решили мохнатые толстяки.
Я старался изо всех сил. В конце концов мне удалось рассказать историю своих скитаний по миру Хомана за пять минут – своего рода рекорд, особенно когда такой болтливый парень как я то и дело попадает в столь причудливые обстоятельства.
– Ну вот, действительно ничего интересного! – вздохнул тот кырба-ате, который все это время старательно вытирал вилку. Он наконец счел ее достаточно чистой и положил в карман своего комичного цветастого передничка.
– Да ты не огорчайся, – сказал другой, – у вас, людей, почти никогда не бывает интересных историй! Так уж вы устроены… С тех пор, как на Хой приезжал акуса-па-хумха Малого Халндойна, который добавляет в острый соус яд морской змеи керадбы, я ни разу не слышал, чтобы из человеческих уст звучало что-то заслуживающее внимания!
– Люди вообще очень странные существа, – вмешался еще один. – Например у вас почти совсем не растет шерсть. Ну, это я еще кое-как могу понять: природа обидела. Но вы же – разумные существа! Почему вы не носите шубы, чтобы замаскировать свои голые бледные тела? – и он возмущенно умолк.
– Ладно, – проникновенно сказал я, – вы меня убедили: я непременно постараюсь раздобыть себе шубу. И буду ее носить, честное слово!
– Вот и умница, – снисходительно одобрили меня кырба-ате. – Вот ведь, какой молодец: вроде, человек – а соображает!
– Ты тут с нами зря время теряешь, – вдруг сказал одни из кырба-ате. – Вернуться домой мы тебе не поможем, хотя могу наперед сказать, что все у тебя рано или поздно будет хорошо, особенно, если ты действительно начнешь носить шубу… А теперь иди и ешь. А то такой тощий – смотреть на тебя противно!