Гнездо дракона
Шрифт:
— Мне кажется, тон письма несколько фамильярен. С каких это пор он мог узнать вас настолько хорошо, что решился просить для вас Божьего благословения?
— Прошлой осенью он прожил неделю на нашей ферме, — нехотя ответила она. В голосе Николаса она ощутила нотку иронии, и она не могла разобрать, Действительно ли он был недоволен или ей просто показалось. И если он недоволен тем, что она получила письмо от другого мужчины, то тогда откуда это выражение облегчения в его глазах?
— Я и не знал, что он останавливался у вас на неделю, — без особого выражения произнес Николас. — Но он приятный молодой человек, и, как я вижу, патриот. Без сомнения, вам нравилось его общество?
В этот раз в его голосе явно слышался сарказм. Она устало повернула голову и откинулась на подушку.
— Нет, — ответила она. — В то время я думала только о вас.
Маленький граф де Греньи прибыл на прием первым. За прошедший год, проведенный в Лионе, занимаясь там бизнесом по производству шелка, пока проблемы экспорта не потребовали его новой поездки в Нью-Йорк, он стал еще полнее. Костюм цвета слоновой кости и вышитый жилет плотно обтягивали его неуклюжую фигуру, однако его черные глаза были такими же живыми и любознательными как и раньше, а восковые усы закручивались с прежним изяществом.
Графу были очень интересны изменения, происшедшие в доме Ван Рина, и ему не терпелось увидеть Миранду в новой роли. Когда она появилась, спускаясь по лестнице впереди Николаса, двигаясь с присущим лишь ей изяществом и остановилась на мгновение у порога, чтобы справиться с волнением, его галльское сердце было совершенно покорено.
Да она же воистину прекрасна, думал он, подскочив, чтобы поцеловать ее руку. Она так изменилась.
В один миг он заметил то, что мог заметить только истинный француз — причины, по которым произошли эти потрясающие изменения, были связаны с внешними преобразованиями. Изящное белое атласное платье с черными кружевными оборками, слегка тронутые коралловой помадой губы, каскад золотых волос, которые были обязаны своим блеском настою ромашки. Ну и, конечно, великолепные бриллианты
Ван Ринов, сияющие на ее груди! Миранда впервые надела драгоценности, подаренные ей Николасом. И надела она их только из-за ясно выраженного пожелания мужа. Ее сомнение прошло, как только она увидела, как шли ей словно вновь ставшие чистыми и сверкающими бриллианты, но большая рубиновая подвеска, та самая, что была на Джоанне в ночь бала, вызывала у нее такое чувство неприязни, что она даже к ней не прикасалась. Миранда даже ни разу не вытаскивала ее из ларца.
И все же изменения, происшедшие с Мирандой, объяснялись не только одеждой, драгоценностями и тщательным уходом. Граф с восторгом разглядывал ее. Голос молодой женщины стал глубже и утратил некоторую провинциальность. Она улыбнулась и произнесла с удивившим его холодным спокойствием:
— Я рада видеть вас, граф.
Когда ее удлиненные глаза встретились с его взглядом, в них больше не было прежней наивности.
Граф наслаждался. Он очаровал дам, среди которых были миссис Шермехорн, Бревурт и Фиш, и своей элегантностью и гальской галантностью. Он подошел к другой группе в смежной гостиной. Здесь он нашел семейство Асторов, сомкнувшихся вокруг Джона Джейкоба. Почтенный старец настоял на том, чтобы пойти на вечер, хотя сам как обычно погрузился в беспокойный сон, его высохший подбородок уткнулся в грудь, так что всем был виден только его лысый затылок.
Чуть в стороне, рядом с роялем из палисандра граф увидел Миранду, беседующую с высоким мужчиной с бородой удивительного золотого цвета, придававшей ему сходство с Юпитером, но это впечатление смазывалось юношеской неуклюжестью его жестов. Рядом с ними сидела невысокая женщина, подвижная словно белка. Ее темные глаза восхищенно смотрели в рот бородатому мужчине, который от такого внимания выглядел крайне смущенным.
Де Греньи приблизился к Миранде и двум ее собеседникам. Она сразу же поднялась и громко произнесла:
— Граф, позвольте представить вас миссис Эллет, она пишет чудесные стихи, а этот джентльмен мистер Герман Мелвилль, который только что подарил нам свою увлекательную книгу. Граф де Греньи из Франции, — представила она его.
Bravo,таchere [19] , — мысленно похвалил ее граф. Подобное представление он счел бы достойным герцогини, за исключением того, что эти герцогини всегда почему-то такие дурнушки. То, что он увидел сегодня, было лучшим свидетельством того тернистого пути, что она прошла от неловкой нервной девушки, которую он помнил, до великолепной светской дамы.
19
Браво, моя дорогая! (фр.)
— Я слышал вашу утонченную поэзию, мадам, — совершенно спокойно солгал он, кланяясь миссис Эллет. — Я очень рад познакомиться с двумя американскими авторами. Я давно этого жаждал.
Де Греньи с интересом разглядывал Мелвилля. Он не читал его книгу, но много о ней слышал, и в основном то, что она была ужасна нескромна по сравнению с общепринятыми англо-саксонскими стандартами, установленными молодой английской королевой, а также утверждения, будто это произведение написано настолько хорошо, что большинство литературных критиков сомневались, что ее автором мог быть необразованный моряк.
— У вас была интересная жизнь, месье, — предположил граф, заметив что бородатый молодой человек не склонен поддерживать беседу.
— О да, граф, — воскликнула миссис Эллет, сложив руки в умоляющем жесте. — Миссис Ван Рин и я просто умираем от желания послушать рассказ мистера Мелвилля о его жизни на острове этих людоедов. Ужасных и кошмарных.
Мелвилль повернул свою большую голову и некоторое время спокойно созерцал миссис Эллет глазами цвета морской волны.
— Жители Маркизовых островов не людоеды, — ответил он, — но я не стал бы их осуждать, если бы они даже и съели парочку миссионеров.
Миссис Эллет неприлично громко засмеялась.
— О Боже, до чего вы забавный! А я каждое воскресенье жертвую пять долларов миссионерам на обращение этих несчастных, нагих язычников.
— Лучше бы вы сохранили свои деньги, мэм. Они вовсе не такие язычники, — он опустил взгляд на декольте миссис Эллет, открывавшее ее высокую грудь почти полностью. — И в любом случае они не более раздеты, чем вы, — добавил он про себя.
— О, посмотрите, кто это! — воскликнул граф, вовремя вмешиваясь в разговор, едва он узнал в только что вошедшей в зал даме свою знакомую. — Это же сама Ла Альбанес! Что за наслаждение!