Гнездо дракона
Шрифт:
— А теперь прочитай мне девяностый псалом, — приказал он.
— Сейчас?! — с несчастным видом запротестовала Миранда. Ей так хотелось выглянуть в окно, выходящее на удивительную улицу, еще раз оглядеть роскошную спальню, сорвать со злосчастной шляпки эти глупые розы и, возможно, сделать что-нибудь со своей косынкой. Может, ее стоит как-нибудь подвернуть, чтобы сделать менее заметной. Да и вообще, середина дня в роскошной гостиной первоклассного отеля казалась не самым подходящим временем для чтения Библии.
Но для Эфраима не существовало неподходящего времени для чтения Святого писания, и он решил, что сейчас это необходимо Миранде в качестве некоторого противоядия против того разрушительного влияния, которое он ощущал здесь вокруг.
— Теперь, — непреклонно заявил он, — я хочу услышать, как ты читаешь.
Он выпрямился на стуле, сложил свои большие корявые руки и стал ждать.
Когда она дошла до десятого стиха, он перебил ее и размеренным голосом повторил прочитанное:
— … «Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему». Я молюсь, чтобы так и было, Миранда, в твоей новой жизни.
Ну и ну, изумленно думала она. Да какое же зло может свалиться на меня в доме богатого джентльмена на Гудзоне? Папа поднимает слишком много шума вокруг этого, он… он… Она не могла, подобрать слово. Должно быть, лучше всего здесь подошло бы слово «несовременен». Миранда и не заметила, что впервые в жизни она позволила себе сознательно критиковать отца. Она закончила псалом и вскочила раньше, чем Эфраим позволил ей идти.
— Папа, я должна привести себя в порядок, пока не подъехал мистер Ван Рин, — и она убежала в свою комнату.
К пяти часам Миранда сделала все, что могла, чтобы хоть как-то исправить свой туалет. Кружевная косынка была подвернута так, чтобы создать впечатление воротника. Розы со шляпки были убраны, и Миранда, распустив свои тугие косы цвета меда, оставила впереди только два локона, забрав остальные волосы назад, и возблагодарила Бога за то, что они вьются у нее от природы.
А мистер Ван Рин все не появлялся.
— Я думаю, — начал Эфраим, неодобрительно взглянув на кудри дочери, — что нам лучше спуститься вниз и спросить того масляного нахала за стойкой, не знает ли он, когда прибывает Его богачество.
Народу в холле было еще больше, чем раньше, а шум, создавшийся из разговоров, смеха и постоянного шелеста тафты, показался Миранде просто ревом. Воздух заполнился табачным дымом, запахом роз, вербены и помады для волос.
Они направились к стойке, наполовину оккупированной только что прибывшей семьей из Филадельфии: мамы в черном атласе, юной дочери в пестрой шали и зеленой шелковой шляпке и папы, огромного и напыщенного, который громко спорил с клерком об условиях оплаты.
— Извините, — начал Эфраим, вытянув шею над крепкой спиной главы семьи, отделяющей его от клерка, когда по наводненному людьми холлу пронесся нестройный шепот. У двери возникла суматоха.
Миранда, почувствовав возрастающий интерес к происходящему, повернулась вместе со всеми.
В дверь вошел высокий мужчина, и даже первый беглый взгляд против света родил у Миранды ощущение его небрежного величия и почти королевской отчужденности.
Кто бы это мог быть, гадала она, и вдруг услышала рядом с собой шепот:
— Знаешь, это сам Николас Ван Рин!
Холл мгновенно заполнился громким шепотом, новость быстро перелетала от одного человека к другому. Миранда сосчитала, что имя Ван Рина повторили не менее двадцати раз.
Семья из Филадельфии перестала громко спорить, потому что клерк выбежал из-за стойки и помчался приветствовать новоприбывшего.
— Это патрун [3] Ван Рин, — важно повторила своей дочери мать из Филадельфии. — Он живет в большом имении вверх по Гудзону словно настоящий английский граф. Не пойму, что он делает в этом отеле, говорят, он такой гордый и высокомерный.
— О мамочка! — сдавленно взвизгнула девушка и уставилась на вошедшего. — Но он такой красивый!
3
Владелец поместья в штатах Нью-Йорк и Нью-Джерси, имеющий феодальные привилегии.
Это правда, думала Миранда, сбитая с толку таким неожиданным поворотом событий и отчаянно стараясь привести в порядок свои мысли.
Следуя за подобострастно улыбающимся клерком и сохраняя полнейшее равнодушие к смятению вокруг, он направился прямо к Миранде и Эфраиму и протянул руку в сердечном приветствии.
— Рад вас видеть, кузина Миранда и мистер Уэллс. Пойдемте в мою гостиную, там я смогу как следует поприветствовать вас, здесь слишком много народа, — и на его смуглом лице, казавшемся до этого несколько угрюмым, появилась чарующая улыбка.
Когда Миранда стала робко отвечать ему, ее охватило неожиданное возбуждение.
Пока они шли по холлу в номер Николаса, девушка украдкой рассматривала его из-под опущенных ресниц. Он был высоким, примерно шести футов роста, и очень стройным. Его светло-коричневые брюки крепились бретелями к ботинкам Веллингтона; коричневую куртку и дорожную накидку он носил непринужденным изяществом человека, который покупает только самое лучшее, одевается при помощи слуг, а затем более не думает об одежде. Его волосы, черные как смоль были очень густыми и слегка вились, в петлице он носил очень маленькую красную розу. Позднее Миранда узнала, что этот цветок в петлице являлся почти принадлежностью его самого.
Что же до его лица, то оно до такой степени походило на описание героев любимых романов Миранды, что она даже пришла в ужас. Она видела полный красиво очерченный рот, орлиный нос со слегка подрагивающими ноздрями, высокий благородный лоб, суровые черные брови. Во всем его облике имелось лишь одно несоответствие: у всех без исключения героев глаза были черные, большие и горящие страстным огнем. Глаза Николаса большими не были, и к тому же они были голубого цвета — свидетельство его голландского происхождения. Они были того особого чистого светло-голубого цвета, который поражал и в то же время в чем-то не соответствовал его лицу, которое без последнего обстоятельства вполне могло бы принадлежать испанскому гранду.