Гнездо дракона
Шрифт:
Пегги восторженно замигала. Нельзя сделать павлина из маленькой курочки с хромой ногой, подумала она, однако ничего не сказала. Было так приятно видеть хозяйку столь радостной и оживленной, когда всякая тревога исчезла с ее лица.
После завтрака они вместе отправились на чердак. Этот верхний этаж, тянувшийся надо всем домом, и особенно его южное крыло Пегги знала как свои пять пальцев, потому что там жили слуги, и одна из комнатушек принадлежала ей самой.
Вместе они прошли через обитую зеленой байкой дверь в редко посещаемое помещение, служившее кладовой и состоящее из лабиринта необставленных клетушек и стропил крыши.
Они без труда обнаружили ящик с кружевами, но отрез индийского муслина найти не могли. Миранда купила его в первую осень своего брака, намереваясь потом сшить из него распашонки для младенца. Должно быть, отрез хранился с другими напоминаниями об этом коротком и трагичном периоде. Тогда обо всем позаботилась миссис Макнаб, а у Миранды не хватило мужества выяснить, что она сделала с вещами.
И теперь она обнаружила, что среди всех этих ящиков, сундуков и саквояжей не было ни малейшего напоминания о крошечном существе, чей приход в этот мир был осенен такой надеждой. Они не смогли найти даже колыбель.
Должно быть, так распорядился Николас, с уверенностью решила Миранда. Его боль была столь велика, что он изгнал из своего дома все напоминания о ребенке точно так же, как и из собственного сознания.
Ее глаза наполнились слезами. Как же я могла усомниться в нем, думала она, лишь потому, что он мужчина и поэтому прячет свою нежность? Охваченная неожиданной теплотой и жалостью к мужу, она села в сломанное кресло в углу чердака.
Как раз в этот момент ее глаза заметили старый матрас. Пегги была занята в одной из клетушек кладовой, распаковывая чемодан, который они нашли, а Миранда сидела среди нагромождения всевозможной мебели.
Солнечный луч проник через паутину на восточном слуховом окне и направил свой свет, в котором плавали пылинки, прямо на огромный свернутый матрас, торчком стоявший у выкрашенного шкафа. В последнем ей почудилось что-то знакомое. Миранда уже когда-то видела эти розы и гирлянды. Она с любопытством наклонилась вперед и с неожиданной неприязнью поняла, что это тот самый шкаф, что когда-то стоял в комнате Джоанны. Вся мебель, которую она обнаружила в этом углу, принадлежала бывшей жене хозяина поместья. Здесь стоял выщербленный стол, с чем-то липким, намертво пристывшим к его фанерной поверхности. А матрас был снят с кровати Ван Ринов.
Она резко встала, собираясь уйти, когда ее остановило нечто странное в этом матрасе. За долгие годы мыши и пыль добились того, что в нескольких местах ткань порвалась и оттуда проглядывал какой-то плоский темный предмет. Миранда осторожно вытащила его из матраса и туг поняла, что это переплетенная в кожу тетрадь. Открыв ее, она обнаружила несколько страниц, исписанных чернилами, настолько выцветшими, что уже было трудно разобрать слова. Из чистого любопытства она перелистала страницы, и на последней увидела запись, заинтересовавшую ее.
И почему он сегодня принес мне цветы, ведь он никогда этого не делал?Розовые олеандры. Я смертельно напугана, но с чего? Должно быть у меня лихорадка от простуды. С тех пор как приехала эта девушка…
Он вызвал мне врача, а я ведь не так уж и больна. Не нашего врача, а нового.
Дальше было пустое пространство, а затем последняя запись:
Какая я глупая. Николас был у меня и был оченьдобр. Он отрезая мне торт с мускатным орехом, как он дела/1 это давным-давно, когда мы были молодоженами. Он сказал, что девушка уедет через несколько дней. Я так рада. Теперь все будет хорошо.
В тетради было еще много страниц, но они оказались чистыми.
Дневник выскользнул из пальцев Миранды и упал на пол. Она стояла неподвижно и растерянно глядя на него сверху вниз. Через несколько мгновений она подняла тетрадь и положила в карман своего хлопчатобумажного фартука, защищавшего платье от пыли. Затем повернулась и вышла из кладовой, не обратив внимания на удивленное восклицание Пегги.
Она вытащила дневник из кармана и, открыв его, вновь быстро пробежалась по последней странице. Смотри, сказала она себе, здесь ничего нет. Никакого смысла. Лишь то, что Джоанна тоже не всегда его понимала. Но он был добр к ней. Она сама это пишет.
Одна запись привлекла ее особое внимание. «Он сказал, что девушка уедет через несколько дней». Откуда Николас мог знать, что она скоро уедет из Драгонвика? Таких планов не обсуждалось. Это из-за смерти Джоанны…
— Нет, — громко произнесла она. — Надо успокоиться. Я должна рассуждать здраво.
Не более получаса назад в кладовке она решила избегать искажений и преувеличения.
Должно быть, по каким-то личным причинам Николас решил, что его кузина должна уехать из Драгонвика, может быть просто для того, чтобы доставить удовольствие Джоанне. К тому же она, Миранда, сама об этом просила. И мысль, которая вначале казалась непереносимой, показалась ей теперь даже приятной.
Она вновь раскрыла тетрадь и прочла ее от корки до корки. Впрочем, записей было немного и все они были довольно бессвязны, однако же почерк был аккуратным и красивым и совсем не подходил Джоанне. Читая, Миранда почувствовала, что в горле у нее стало сухо, потому что в дневнике она нашла свидетельство немого и отчаянного горя.
«Думаю, он еще больше возненавидел меня с тех пор, как приехала эта девушка. Я знаю, он никогда не любил меня так, как я любила его, но ведь когда-то мы были счастливы. Если бы я только могла родить ему сына. Помоги мне, Господи, почему все должно было случиться именно так?»
А вот другая запись.
«Сегодня я закончила вышивку монограмм на двух его носовых платках и подарила ему. А он сказал, что будет лучше, если я дам Миранде закончить остальные. Нахалка прихорашивалась и улыбалась. Лучше бы она не приезжала. Она всегда между нами».
Миранда подняла голову. Она помнила собственную радость от этого предложения Николаса. Неужели Джоанна была права и она действительно «прихорашивалась», наслаждаясь своим триумфом? Она так презирала ее кривые буковки и наслаждалась изысканностью собственной вышивки, что не считала даже нужным это скрывать. С какой безжалостной жестокостью она писала домой о каждом своем успехе в той скрытой борьбе, что велась между ними!