Гнездо ласточки
Шрифт:
Кире все это очень подробно объясняли. Но скоро она перестала слушать и вникать во все хитросплетения судебного процесса, поскольку поняла вдруг – от нее самой уже ничего не зависит.
Тим поддерживал свою молодую жену, как только мог, и если бы не его любовь, то Кира давно впала бы в отчаяние.
Тим рассказывал ей о том, как прошла премьера в Новом театре, приносил газетные статьи и рецензии. По всему выходило – вроде как неплохо. Но Кире было этого мало… Зачем ей это «неплохо», когда она честолюбиво мечтала
Понятное дело, что часть людей оценивали не сам спектакль, а Новый театр. Не талант NN, а скандальную славу, тянущуюся за этим актером длинным шлейфом. Не способности Киры как композитора, а попытка осмыслить ее поступок – убийство отца. Некоторые и вовсе хвалили Новый театр лишь потому, что ненавидели старый – Главный…
Словом, было много нюансов, которые не позволяли отделить зерна от плевел и сделать окончательный вывод, успех или поражение постигли «Красную Шапочку»… Если бы Кира смогла побывать на премьере и своими глазами увидеть реакцию зрителей! Тогда бы она поняла, почувствовала все… Но нет, судьба лишила ее и этого.
Наконец наступил день суда.
…Это было действо сродни театральному – тоже все расписано, у всех участников свои роли, свои задачи.
Выступление государственного обвинителя, затем защитника. Вопросы присяжных (они подавались председателю суда в письменном виде, через старшину). Прения сторон. Пояснения председательствующего присяжным.
И главные вопросы: имела ли Кира Гартунг намерение убить Игоря Гартунга? Убила ли она Игоря Гартунга, спасая жизнь своей сестры, Ангелины Гартунг? Виновна ли Кира Гартунг в убийстве?
Каждый раз, при очередной словесной пикировке между сторонами защиты и обвинения, у Киры то замирало сердце, то начинало биться быстрее. Именно тогда она в полной мере осознала, от каких мелочей и нюансов, оказывается, зависла теперь ее судьба…
Одно дело, если присяжные заседатели решат, что у Киры изначально имелось намерение убить своего отца, другое – если они поймут, что у Киры не было такого намерения, она просто хотела спасти свою сестренку, жизни которой угрожала смертельная опасность.
Геля! Да, вот один, безусловно, светлый момент – Геля, сестра, пришла в себя после комы. И, судя по всему, без ужасных последствий.
Кира ликовала, когда узнала о выздоровлении Гели, – и не столько потому, что сестра дала показания обо всем произошедшем, а сколько радуясь, что она, Кира, – успела. Возможно, если бы Кира нажала на спусковой крючок секундой позже, Геля оказалась бы уже мертва. Или так и не пришла бы в сознание.
Защитник Киры добился того, чтобы использовали ту самую запись, где Игорь мучает Гелю, все прочие записи следствие отвергло.
А приняли ту запись потому, что Кира сразу же после издевательств отца над Гелей, практически сразу же, показала ее своим родственникам. То есть подделать ее
…Судебное заседание близилось к концу.
Кира постепенно выходила из своего заторможенного состояния. Она понимала, что сейчас решится ее судьба.
И вот уже председательствующий обратился к коллегии присяжных с напутственным словом – напомнил им о содержании обвинения, напомнил также доказательства, основные доводы защиты и обвинения…
Присяжные поднялись и покинули зал.
Кира сжалась, опустила голову. Ей было страшно, она ждала самого худшего.
Время тянулось невыносимо долго. Может быть, присяжные заседатели не пришли к единому решению и теперь голосуют? (Если в течение трех часов присяжным не удалось достигнуть единодушия, то они приступают к открытому голосованию.)
Наконец открылась дверь – в зал суда вернулись присяжные заседатели во главе со старшиной, бородатым серьезным мужчиной в очках. Почему-то Кире казалось, что этот человек ее ненавидит…
Киру колотила нервная дрожь, ладони холодели.
Председательствующий принялся зачитывать вердикт, который вынесла коллегия присяжных заседателей. А сама подсудимая в этот момент – ничего не слышала, не понимала…
– …оправдать Киру Гартунг и освободить ее в зале суда.
Аплодисменты, крики, шум.
«Оправдали?» – не поняла Кира. Подняла голову, посмотрела на Тима.
Тот улыбался, весь красный от волнения, и показывал пальцы, сложенные в виде буквы «V».
«Виктория – это победа», – вспомнила Кира и заплакала.
Значит, это не сон. Ей не привиделось, не показалось, не померещилось – присяжные оправдали ее, присяжные вынесли оправдательный вердикт!
…Потом, на выходе, когда она с Тимом покидала здание суда – было много людей, любопытствующих и журналистов. Сверкали вспышки, к Кире тянулись микрофоны.
– Потом, пожалуйста, потом… – шептала Кира, уклоняясь от них.
Сейчас ей хотелось лишь одного – побыть рядом со своим мужем, с Тимом.
Ксения Крестовская шла домой сквозь сумрак, прикрыв лицо краем капюшона – дул сильный ветер со снегом. Первый, ноябрьский, противный снег, холодный и липкий. «Ну и погодка… В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит!»
– Ксения!
– Да, – она обернулась и увидела знакомую фигуру – к ней через пустой перекресток бежал бывший муж. Сергея невозможно не узнать даже издалека – высокий, мощный силуэт; непокрытые длинные волосы разметал ветер…
– Садись, подвезу. Я тут мимо ехал.
– Перестань. Я через пять минут дома буду, – отмахнулась Ксения. «Господи, как неудачно… только душу бередить! Зачем? Алименты платит, с сыном я ему даю встречаться… Чего еще ему от меня надо?!»
– Ксения…
– Нет, спасибо! – Она побежала, прикрывая лицо капюшоном.