Гнездышко мелких гадов

Алешина Светлана

— Это не живот, а комок нервов, — шутливо ответил Василий Геннадьевич. — А потом, Эля, мало кому удается, подобно тебе, сохранить фигуру, как в юности. Поистине редкий дар! Хотя надо признать, что Лариса в этом тоже весьма преуспела, — он окинул Ларису выразительным взглядом.

Котов, приняв негодующий вид, важно заявил:

— Я не допущу всяких фривольностей в отношении своей жены! Все засмеялись. Даже молчавшие до этого Лавриненко заулыбались, а Элеонора захлопала в ладоши.

— Браво, Женечка, когда ты вот такой ревнивый, то становишься еще мужественнее!

Лариса

чувствовала, что Эля говорит с иронией, совершенно, однако, беззлобной, но Котов, похоже, воспринимал ее слова серьезно, поскольку Лариса заметила несколько хорошо ей известных признаков того, что Евгений начал распушать хвост перед женщиной. Он расправил плечи и попытался придать своему взгляду некую манерность и высокомерие. По непонятной причине ему казалось, что это делало его уверенным в себе мужчиной, во власти которого абсолютно все. Лариса же считала, что этот взгляд придает его лицу идиотское выражение и делает похожим на напыщенного дурака.

Губин еще раз разлил шампанское, бросив на Котова вопросительный взгляд. Евгений уже готов был утвердительно кивнуть, но Лариса с милой улыбкой так наступила ему под столом на ногу, что Котов, поперхнувшись, поспешно замотал головой.

— Как ваша Тонечка? — переключилась тем временем Элеонора на Алевтину Андреевну.

Та досадливо поморщилась и махнула рукой. За нее ответил супруг.

— Да к вашим опять пошла праздник отмечать. У них же там одна компания.

— Когда только это прекратится! — не выдержала Алевтина Андреевна. — Просто днюет и ночует там! Сто раз ей объясняла — да, раньше вы были в одной компании, дружили. Но она как будто не понимает, что сейчас Олег женат и что торчать там постоянно, а тем более оставаться ночевать — это… просто неприлично.

Алевтина Андреевна в сердцах отложила вилку и принялась пить апельсиновый сок.

— Ну, по-моему, ничего страшного, — успокаивающе сказала Элеонора. — Они все трое хорошо дружат — и Олег, и Маша, и Тоня. Пускай общаются, они молодые, им посмеяться, подурачиться хочется! Да и кому не хочется? — со смехом обвела она взглядом присутствующих.

Лариса знала, что у Губиных был взрослый сын Олег, который недавно женился, и что Тоня, дочь Лавриненко, с которой они вместе росли, часто приходит в гости к молодой семье. Теперь она увидела, что мама девушки крайне этим недовольна.

— Ну, давай я с ней поговорю, — предложил Николай Викторович.

— Нет уж, — отрезала Алевтина Андреевна. — Я сама поговорю. И не поговорю, а… Я уже ей сказала: и сотовый отберу, и летом никуда не поедешь! А то она на Средиземное море собралась. Я ей такое море…

— Аля, успокойся, — предостерегающе положил руку на плечо разошедшейся жены Николай Викторович, но та резким жестом ее сбросила.

— По-моему, Аля, ты все же преувеличиваешь, — примиряюще заговорил Василий Геннадьевич. — Наш Олег с детства дружил с Тоней, они вместе выросли, за одной партой сидели… Зачем отказываться теперь от этой дружбы, даже если он женился? Их отношениям с Машей это никак не угрожает, тем более что она сама не против Тони! Ведь именно Тоня познакомила Олега с Машей, в конце концов!

— Дружба между

двумя женщинами и одним мужчиной — это так романтично, так пикантно! — воскликнул вдруг развалившийся на стуле Котов. — Все правильно, долой предрассудки и стереотипы! Да здравствуют свободные отношения!

— Господи, что ты несешь! — тихо прошипела Лариса. — Ты уже даже трезвый не контролируешь свои слова!

— А что я такого сказал? — недоуменно завертел головой Котов.

Остальные попытались сделать вид, что не заметили откровенного намека в словах Евгения, а Элеонора, искренне желая сгладить его бестактность, вдруг сказала, заговорщицки подмигнув присутствующим:

— Честно говоря, я была уверена, что они поженятся с Тоней, и заранее радовалась. Мы столько лет дружили с вами, а благодаря детям еще и породнились бы! Право, это было бы здорово!

Алкоголь уже стал сказываться на ней — глаза Губиной заблестели, щеки раскраснелись, и она уже не старалась тщательно соблюдать этикет.

— А он вдруг привел Машу, — продолжала она, отрезая кусок бифштекса. — Просто как гром среди ясного неба! Мы же ее совсем не знали. Нет, я ничего не хочу сказать, Маша славная девочка, — спохватилась она. — Но все же Тоню мы знали совсем крошечной. Я ее даже на руках нянчила, помнишь, Аля? — На лице Элеоноры появилось ностальгическое выражение.

— Эля, какое это имеет значение? — поморщился Губин. — Главное, чтобы они жили дружно. А все остальное — их дело.

— Да, — вздохнула Элеонора.

— В их-то возрасте дружно! — укоризненно покачала головой Алевтина Андреевна. — Да они могут развестись из-за того, что им разная жвачка нравится! Дети же еще совсем несмышленые.

— Да, — снова вздохнула Элеонора Николаевна. — Я тоже считаю, что это немножко рано — жениться в двадцать лет. Но они были так влюблены… К тому же мы, слава богу, живы, помогаем всем, чем можем, абсолютно! А свадьбу какую закатили… Помнишь, Аля? Я все средства на нее угрохала, что на дачу копила. Ну, ничего, вот снова накоплю — тогда купим.

— Никогда не понимал этой твоей затеи, — заметил супруг. — У нас же есть дача.

— Ах, что это за дача, — досадливо возразила Элеонора. — Там такой шум. И места мало. Нет, нам определенно нужна другая.

— Ну что ж, это дело твое, — спокойно пожал плечами Василий Геннадьевич. — Поступай как знаешь.

— Но раз единственному ребенку нужно — разве я стану спорить и думать о себе? — вздохнув в очередной раз, продолжала щебетать Губина. — Как же позволишь, чтобы у него свадьба скромная была? Для детей и живем, в конце концов! — И она поправила выбившуюся из-за уха светлую кудряшку.

— Я тебе говорила, что лучше было выбрать «Континент», — наставительно сказала Алевтина Андреевна. — Там не так дорого, и кухня вполне приличная.

— Лучше всего было выбрать Ларочкину «Чайку», — подлизываясь к супруге, с набитым ртом проговорил Котов. — Вот там кухня просто изумительная.

— Боже мой! — ахнула Элеонора. — А я ведь даже и не подумала об этом!

Вид у нее стал расстроенным и горестным. Василий Геннадьевич, заскучавший от этой темы, постарался ее нейтрализовать.