Гниль
Шрифт:
— А мне и не требуется твое согласие. Когда речь идет о судьбе всей планеты, добрая воля представляет собой лишь условность.
— Понимаю. Но вы сами сказали, что теперь затеряться мне будет не очень сложно. Из последней ловушки я выскользнул, а в новую уже не попаду.
— Мы оба понимаем это, Маан. Поэтому давай сделаем иначе. Закончим эту утомительную погоню, которая в равной мере надоела нам обоим, и заключим договор на правах старых знакомых и сослуживцев. Как разумные деловые люди.
— Договор? Это интересно. Я догадываюсь, что могу
— Договор на то и договор, что позволяет сторонам получить то, чего им не хватает. Контролю не хватает тебя. А тебе тоже кое-чего не хватает, Маан.
Он понял, что сейчас услышит. Знал с самого начала, лишь только услышав первую трель войс-аппарата.
— Нет, — сказал он, неосознанно сжимая в руке проклятую пластиковую коробку, заключавшую в себе голос Мунна, полную лжи, коварства и холодного расчета, — Вы не сделаете этого.
— Твоя дочь, Бесс, — спокойно сказал Мунн, как ни в чем не бывало, — Она ведь еще жива. И невредима — насколько мне известно.
Это прозвучало так по-деловому, что Маан не сразу ощутил страх. Тот пришел позже, прочертив свой путь по его позвоночнику тысячами крохотных ледяных иголочек.
«Ты знал, — подумал Маан, заставив дышать себя размеренно и ровно, Мунн не должен почувствовать его страх, — Он должен был сказать это. Это же Мунн, который никому не позволит оставить себя в дураках».
— Перестаньте. Вы ведь не собираетесь…
— Не собираюсь — что? — с интересом спросил Мунн, — Использовать ее в качестве заложника? Почему бы нет?
— Она ребенок.
— Твой ребенок, Маан. И это главное. Что ты еще скажешь? Что это неэтично? Преступно? Цинично? Цель определяет средства, аксиома. Цель сейчас — это ты. Чтобы получить тебя нет запрещенных средств. Не та ставка сейчас. Ты же понимаешь, что я не могу не использовать эту карту.
Мунн рассуждал об этом так отстраненно и холодно, что Маан, неожиданно для себя, немного успокоился. Для него все это лишь игра. Карты, ставки, выигрыш. Есть карта «Бесс», есть карта «Маан». Сложные ходы, сложные правила. Мунн не испытывал ненависти — ни к нему, ни к его дочери. Он всего лишь тасовал карты в тонких старческих пальцах, прикидывая, как бы утянуть весь куш.
— Что вы с ней сделаете? — спросил Маан прямо.
— Что захочу, — просто ответил Мунн, и в его голосе не было ни капли злости, — Я могу деклассировать ее. Могу просто уничтожить. Или устроить несчастный случай, в результате которого она останется калекой до конца своих дней. Только не подумай, что это доставляет мне удовольствие, Маан. Мне отвратительна сама мысль о том чтобы истязать человека. Но если ты задашь себе вопрос — «А сделает ли он это?», то сам дашь правильный ответ. Сделает. Без колебаний. Ты ведь задавал себе этот вопрос, правда?..
Он задавал себе этот вопрос. Не сейчас, еще раньше. И он слишком хорошо знал Мунна чтоб быть уверенным в ответе.
Мунн сделает.
— Значит, я сдаюсь, а вы отпускаете Бесс?
— Ты всегда был умным парнем, Маан. Ты даже не представляешь, как мне жаль, что ты сейчас не работаешь на Контроль.
— А Кло? — без особого интереса спросил Маан.
— Кло не входит в предмет договора.
— Почему? Собираетесь оставить резервную ставку? Глупо.
— Нет, ни к чему. Кло… несколько не в форме для этого. Ее состояние до сих пор нестабильно. Она здорова — физически. Но, боюсь, ее психике нанесен невосполнимый урон. Я отправил ее в клинику, очень хорошую клинику, но пока это не принесло никаких результатов. Я видел ее. Она и в самом деле очень плоха.
Кло… Он удивился, обнаружив, что едва может вспомнить ее лицо. Память сохранила запах ее духов, но все остальное было едва различимо — точно он смотрел на ее фотографию сквозь толстое запотевшее стекло.
«Возможно, для нее это было лучшим выходом, — сказал голос, — Лишившись мужа и социального статуса, она была бы несчастна. И вряд ли когда-нибудь смогла бы оправиться от того потрясения, когда узнала, что ее муж — Гнилец. Считай это наилучшим вариантом развития ситуации».
— Где Бесс?
— У меня, Маан. В штаб-квартире Контроля. Есть карты, которые лучше далеко не откладывать, а то знаешь… В общем, условия договора тебе ясны. Ты можешь выполнить их прямо сейчас, это просто. Приходи. Мы сделаем все как разумные люди, понимающие суть дела. Ты приходишь, я отпускаю Бесс. Знаешь, я даже могу сделать ей подарок, если ее отец окажется здравомыслящим парнем. Например, присвою ей какой-нибудь социальный класс, более чем высокий для ее возраста и сиротского положения. Скажем, пятидесятый. С таким классом ей не составит труда получить образование и сделать отличную карьеру. Кло была бы довольна.
— Значит, вот так, тихо и спокойно? Я прихожу, вежливо улыбаюсь, и сам иду в лабораторию? Это будет достаточно разумно с моей стороны?
— Маан… Не будь упрямцем, — мягко сказал Мунн, — Ты ведь понимаешь, что условия называю я.
— Не совсем, — сказал Маан, с удивлением ощущая, как твердо и решительно звучит его голос, — Вы еще не выслушали моих. Я приду к вам, Мунн. Но не в штаб-квартиру. Сперва я хочу убедиться в том, что Бесс жива и здорова.
— Я даю свое слово.
— Ваше слово больше ничего не значит. Я хочу иметь гарантии. Вы могли давно убить Бесс — к чему Контролю лишние свидетели? А играть вслепую я не намерен. Я не приду в штаб-квартиру. Не люблю соваться в капканы. Мы встретимся в другом месте.
— В каком? — Мунн, кажется, не удивился. Возможно — у Маана были все основания это предполагать — он заранее знал десятки возможных направлений разговора, и теперь лишь хладнокровно выбирал нужный вариант.
— У меня дома. Тихий район, а дом, думаю, до сих пор стоит пустым. Я приду туда в десять часов утра. Один. И вы будете там с Бесс. Вас будет двое. Никакой охраны, никаких инспекторов, никаких Кулаков.
— Маан! Если ты действительно думаешь, что…
Он не дал себя перебить.