Гобелены Фьонавара (сборник)
Шрифт:
Кимберли прикусила губу. Ее ладонь скользнула в руку Лорена. На сердце у нее стало светло.
– Тебе не следовало уходить, – услышала она слова Дракона, – но исходя из того, что ты сделал сегодня, я пришел к выводу: часть твоей души всегда оставалась здесь. Добро пожаловать обратно, Мэтт Сорен, и внимай, ибо сейчас я называю тебя самым истинным из всех королей, когда-либо правивших под Банир Лок и Банир Тал.
Внезапно загорелся свет, его было так много: яростный свет с оттенком красного.
– О, Ким, нет! – внезапно воскликнул Лорен сдавленным, отчаянным голосом. –
Свет, сжигающий все до пепла. И понимание, горькое, самое горькое, уже неоднократно приходившее к Ким понимание. Конечно, на лугу был свет, конечно. Ведь она была здесь.
И на ее руке настойчивым призывом пылал Бальрат.
Мэгг резко обернулся на крик Лорена. Ким увидела, как он посмотрел на кольцо, которое только что вернул ей, и она прочла на его лице жестокое страдание, когда этот момент долгожданного триумфа, момент его возвращения, превратился в нечто настолько ужасное, что не выразить словами.
Ей отчаянно хотелось оказаться подальше отсюда, не понимать, что означает этот повелительный огонь. Но она была здесь и знала. И она не опустилась на колени перед Драконом, потому что каким-то образом предвидела то, что должно было произойти.
Что уже произошло. Она здесь, чтобы выманить Хрустального Дракона из его горной чаши. У Ким не было иллюзий, совсем никаких, а вид потрясенного лица Мэтта лишил бы ее любых иллюзий, даже если бы они у нее были.
Дракон не мог покинуть озеро, чтобы остаться тем, чем он был всегда: древним хранителем, ключом к душе, глубинным символом всего, что представляли собой гномы. То, что она собиралась сделать, подорвало бы жизнь народа гор так же сильно, и даже больше, как и то, что она сделала с параико в Кат Мейголе.
Хрустальный Дракон Калор Диман, который выдержал смертоносный дождь Могрима, не устоит перед огнем у нее на пальце. Ничто не устоит.
Мэтт отвернулся. Лорен выпустил ее руку.
«У меня нет выбора!» – закричала она. В глубине души, а не вслух. Она знала, почему горит камень. В этом создании из озера была скрыта огромная мощь, и само его сияние делало его частью армии Света. Они воевали с Тьмой, с бесчисленными легионами Ракота. Она не зря принесла сюда это кольцо, это и была причина.
Она шагнула вперед, теперь к спокойным водам Калор Диман. Посмотрела вверх и увидела ясные глаза Дракона, которые смотрели на нее без страха и с пониманием, но и с бесконечной грустью. Он обладал столь же глубоко укоренившимся могуществом, как и другие магические силы Фьонавара, и знал, что Ким представляет собой силу, которая способна подчинить его и заставить навсегда измениться.
На ее руке Бальрат пульсировал теперь так сильно, что весь луг и все горные скалы осветились его сиянием. Ким подняла руку. Она подумала о Махе и Немаин, Богинях войны. Подумала о Руане и параико, вспомнила Каниор: последний Каниор. Из-за нее последний. Подумала об Артуре и Мэтте Сорене, который стоял неподалеку и не смотрел на нее, чтобы она не увидела мольбу на его лице.
Она подумала о том зле, которое добрые люди сотворили во имя Света, вспомнила Дженнифер в Старкаше. Война накатилась на них,
– Нет, – тихо произнесла Кимберли Форд с твердой решимостью. – Я зашла далеко и столько всего совершила. Но дальше я по этой дороге не пойду. Есть предел, за которым героический поход в защиту Света становится служением Тьме.
– Ким… – начал Мэтт. Лицо его странно морщилось.
– Молчи! – сказала она сурово, потому что, если бы он заговорил, она бы сломалась. Она знала его и знала, что он скажет. – Станьте рядом со мной! Лорен! И Миак тоже, вы мне нужны! – Мысли ее проносились в голове с необычайной скоростью.
Они приблизились к ней, притянутые ее повелительным голосом – голосом Видящей – не меньше, чем огнем на ее пальце. Она точно знала, что делает и что это может означать, понимала последствия так же хорошо, как и все остальное. И готова была взять их на себя. Если отныне ее имя будет проклято до конца времен, пусть будет так. Она не может уничтожить то, что видела сегодня ночью.
В хрустальных глазах Дракона появилось понимание. Он медленно расправил крылья, словно благословляя ее, разноцветные, излучающие свет.
Теперь оба гнома и человек стояли рядом с ней. Пламя на ее руке все еще требовало от нее призвать Дракона. Оно вынуждало ее сделать это. Шла война. Он был им необходим! Она в последний раз посмотрела в глаза Дракона.
– Нет, – произнесла Ким со всей убежденностью души – обеих ее душ.
А затем она воспользовалась мощью ослепительного сияния кольца не для того, чтобы подчинить Дракона гномов, а чтобы перенести себя через горы, себя и троих спутников, далеко от потаенного места волшебства и звездного света, хотя этот путь не был таким же долгим, как путь в горы.
Сила Бальрата бушевала в ней, пылала огнем войны. Она вошла в нее, увидела, куда ей надо попасть, собрала эту силу и направила ее в то место и перенесла их туда.
Они спустились вниз, окруженные, как им всем казалось, короной алого цвета. И очутились на поляне. На поляне в лесу Гвинир неподалеку от Данилота.
– Здесь кто-то есть! – предостерегающе крикнул чей-то голос. Его крик эхом разнесся по армии гномов, которой командовал Блёд. Они поспели вовремя!
Ким упала на колени от толчка во время приземления. Она быстро огляделась. И увидела Дэйва Мартынюка, стоящего всего в десяти футах от нее с топором в руке. За ним она узнала, изумившись до крайности, Фибура и Брока с обнаженными мечами. Времени на размышления не оставалось.
– Миак! – воскликнула она. – Останови их!
И престарелый глава Совета старейшин ее не подвел. Быстрым движением, на которое она даже не считала его способным, он встал между Дэйвом и тремя гномами, угрожающими ему, и крикнул:
– Придержите стрелы и клинки, люди гор! Вам приказывает Миак, глава Совета, от имени короля гномов!
В то мгновение его голос прогремел как гром, как звенящий залп. Гномы замерли. Дэйв медленно опустил топор, Фибур – лук.
В хрупкой тишине лесной поляны Миак очень ясно произнес: