Гобелены Фьонавара (сборник)
Шрифт:
У Ивора комок стоял в горле, когда он увидел, как его дочь постепенно замедляет свои движения, но все еще кружится в танце, а потом останавливается совсем и замирает, сложив руки на груди и опустив голову – став единственной неподвижной точкой меж пляшущих огней, меж этих звезд, пребывающих в вечном движении.
Несколько мгновений все третье племя пребывало в оцепенении, а потом взорвалось таким восторженным ревом, который, наверное, слышно было далеко за пределами лагеря. И даже за пределами Равнины, где горели сторожевые костры дальри.
Ивор поискал глазами Лит и увидел, что она стоит вместе с другими женщинами вне круга, освещенного пламенем костров. Ни слезинки не было в ее глазах; эта женщина вообще плакала крайне редко. Но он-то знал ее достаточно хорошо – после стольких лет, прожитых
Племя еще гудело от пережитого потрясения – самого фантастического танца Лианы и известия о появлении в роще чудовища, что, собственно, и вызвало к жизни этот танец. И на этот раз тоже, думал Ивор, Лиана поступила по-своему! Вряд ли сам он хотел бы поведать соплеменникам об ургахе именно так, а столь серьезные вопросы решать, конечно же, следовало ему, вождю. Скрывать подобную новость он, разумеется, не собирался, и уже завтра обри, так или иначе, мчались бы с донесением в Келидон, и все же дочь в который уже раз нарушила его планы.
Но как было на нее сердиться – после такого? Он никогда не мог подолгу сердиться на Лиану и теперь отчетливо понимал почему. У Лит это получалось гораздо лучше – у матери и дочери всегда меньше снисходительности друг к другу.
Впрочем, девочка рассудила правильно, думал он, глядя, как Лиана подходит к Торку и этому чужеземцу Дэйвору и целует их обоих. Заметив, что Торк даже покраснел от удовольствия, Ивор решил, что не самый последний повод для радости сегодня и то, что изгой наконец-то снова принят своим племенем.
И тут вдруг со своего места поднялся Герейнт.
Просто удивительно, как мгновенно все притихли! Стоило слепому шаману выйти в центр круга, и некое инстинктивное чувство тут же заставило даже самых развеселых и пьяных умолкнуть и обратиться в слух. Герейнту никогда ни единым жестом не приходилось призывать окружающих к молчанию и уж тем более ждать, пока наступит полная тишина!
А ведь только что вид у старика был самый дурацкий, думал Ивор, глядя, как уверенно, без чьей-либо помощи Герейнт движется среди горящих костров. Впрочем, теперь в его облике не осталось и следа от того глуповатого обжоры, каким он мог показаться еще несколько минут назад. И хотя мясной сок все еще капал с его подбородка, голос Герейнта, когда он обратился к соплеменникам, зазвучал так властно, что об остальном все тут же забыли. И говорил он от имени Кинуин и Кернана, от имени полуночного ветра и ветра предрассветного, от имени всех видимых и невидимых миров. И пустые глазницы Герейнта свидетельствовали: он сполна заплатил за право пользоваться подобной властью.
– Кернан приходил сегодня ко мне на рассвете, – тихо сказал Герейнт. «Кернан, – думал Ивор, – Бог дикой природы, Бог лесов и долин, повелитель элторов, брат-близнец Кинуин Лучницы». – И я видел его совершенно ясно и во всем его поистине царском великолепии, – продолжал шаман. – Видел ветвистые, с семью отростками, рога у него на голове, видел темный блеск его глаз… – По толпе пробежал шумок, похожий на шелест ветра в высокой траве. – И Кернан назвал мне одно имя… Такого со мной еще никогда не случалось! Великий бог САМ на рассвете назвал мне Истинное имя Тэйбора дан Ивора и велел ему поститься.
Тэйбор. И его младший сын не просто получит свое имя из уст шамана после того, как увидит во сне свой тотем, но будет призван самим Кернаном! Священный трепет охватил Ивора, и он ощутил озноб, словно во тьме его коснулась рука невидимого призрака, и ему показалось на миг, что он один на всем огромном пространстве Равнины, а рядом с ним – какая-то тень, всего лишь тень, но это был сам великий Кернан. И Кернан знал его имя; ведь Тэйбора он призвал сам, так и сказав: Тэйбор дан Ивор!
И тут возвышенные мысли вождя самым бесцеремонным образом прервал пронзительный женский крик. Ну конечно, Лиана! Можно было даже не смотреть – он и так знал, что это она. Лиана птицей влетела в освещенный кострами круг, чуть не сбив с ног уважаемого шамана, и бросилась к Тэйбору. Она больше уже не была тем красным духом танца и огня, возвратившись к своему прежнему
Итак, завтра Тэйбору предстоит отправиться в рощу Фалинн. Ивор, подумав об этом, успел только глянуть через плечо и сразу встретился с понимающим внимательным взглядом Торка, который улыбнулся ему и кивнул. А потом, к огромному удивлению и радости Ивора, этот чужеземец, этот великан Дэйвор – им здорово повезло, что он попал к ним! – тоже кивнул ему с улыбкой. Это означало, что Тэйбора в лесу охранять будут надежно!
Он отыскал глазами Лит, и сердце у него сжалось: как она прекрасна, его жена! Как она все еще прекрасна! И вдруг он заметил у нее на глазах слезы. Ну да, самый младший, подумал он. Мать и младший ее ребенок. Малыш. И внезапно его охватило всепоглощающее, ликующее ощущение свершившегося чуда, невероятности происходящего, немыслимого богатства природы и всего окружающего его мира. Это удивительное чувство переполняло его, рвалось из груди, он с трудом его сдерживал – так оно было велико, так сильно!
И, выйдя на середину круга, подчиняясь одному ему слышной мелодии, Ивор дан Банор, вождь третьего племени, будучи, в конце концов, совсем еще не старым человеком, совсем даже не старым, начал танец радости – и радовался он за всех своих детей разом.
Глава 3
Ну что ж, Тэйбор, по крайней мере, «младенцем» не был. Сын Ивора и брат Левона, он отлично знал, где и как залечь на ночь в лесу, и устроил себе отличное логово, из которого в случае необходимости легко было выбраться и незаметно удрать. Торк, во всяком случае, его действия вполне одобрил.
Они с Дэйвом снова дежурили в роще Фалинн. Что удивительно, Дэйв для этого решил даже отложить свое путешествие на юг, и Торк догадался, что Тэйбор произвел на чужеземца достойное впечатление. И это было совсем не удивительно: ему и самому очень нравился этот паренек. Но, что характерно, ему и в голову не приходила возможность того, что Дэйв не спешит покидать их лагерь именно из-за него, Торка.
Впрочем, Торку и без того было над чем подумать. Он не знал даже, радоваться ли ему, что Дэйв сегодня ночью будет дежурить с ним вместе. Вообще-то он рассчитывал провести ночь в полном одиночестве – ему казалось, что он очень давно уже не был один, поскольку празднование, с его точки зрения, слишком уж затянулось. И слишком многое случилось за такой короткий отрезок времени. И слишком многие подходили к нему после танца Лианы, желая его обнять и прижать к груди. А глубокой ночью, уже после того, как погасли огни костров, Керрин дал Рэйгин проскользнула в его жилище, которое он, по настоянию Левона, занял в лагере. Надо сказать, Левон весь вечер таинственно улыбался, стоило им о чем-нибудь заговорить, так что, когда Керрин появилась в дверях, Торк даже не удивился, сразу догадавшись, что к чему. Керрин была очень хорошенькой, и охотники без конца о ней говорили, и вот теперь ее смех и влетевшее за ней следом целое облако дивных ароматов совершенно его смутили: он, выросший изгоем, не имел ко всему этому ни малейшей привычки.
Но получилось все очень даже неплохо, даже более того. Хотя то, что последовало за ее появлением в дверях и продолжалось уже в постели, отнюдь не способствовало ни восстановлению покоя в его душе, ни благодатной лени, которая помогла бы ему неспешно обдумать все случившееся за последние несколько часов.
Нет, ему просто необходимо было побыть одному! Хотя и с Дэйвом побыть ему тоже хотелось. Этот великан, как он сам, отличался приятной неразговорчивостью, к тому же Торк чувствовал, что и Дэйву есть над чем поразмыслить. Впрочем, сюда они, так или иначе, явились, чтобы охранять Тэйбора, и Торку совсем не хотелось повстречаться в одиночку с очередным ургахом. Вождь подарил Дэйвору свой боевой топор – самое подходящее оружие для такого здоровяка, особенно если он не умеет еще как следует управляться с мечом.