Гоблин

Денисов Вадим Владимирович

— Очень жаль, с хорошими клинками шансы были бы выше. Нам потребуется вся ваша смелость и решимость, парни! Ого, да они опять лезут!

С этими словами я развернулся, быстро сбрасывая с плеча пулемет, и с причитаниями о коварстве страшного противника, засадил еще одну очередь по зелени, старясь брать повыше, чтобы случайно никого не зацепить. Эхо разнесло рев «бензореза» по округе, а когда я оглянулся, мужичков моих уже и след простыл. Точнее, их спины еще тряслись вдали, смешно подпрыгивали, удаляясь вдоль борта ржавой баржи. Не дождались конца инструктажа, что за народец, а? Как теперь с людоедами бороться?

— Стойте, стойте,

трусы! Разве ваши ружья лежат там?

Тропа быстро вывела меня на улочку с первым перекрестком. Искомая труба была уже совсем близко. Отсюда было видно, как от района причалов в небо поднимаются клубы черного дыма. Народу не было видно. Словно по закоулкам Бизерты только что пронесся невидимый ураганный ветер, выдувая жителей в неизвестном направлении.

***

Площадь, где находилась таверна, тоже не отличалась многолюдьем.

Я не спешил заходить в заведение: сперва нужно осмотреться и отдышаться, потратив хотя бы минуту-другую. Дома вокруг по большей части представляли собой стальные сараи, переваренные из секций грамотно разрезанных корпусов. На некоторых из них имелись размытые дождями надписи, вывески и граффити.

В этом поликластере, как и в подобных на Амазонке, отдельных самостоятельных магазинов, как таковых, практически не бывает — слишком уж многие хотят заниматься меновой торговлей, а населения относительно мало. Поэтому каждое заведение, будь то таверна, меняльная контора, нормальная лекарня, лавка гомеопата или мастерская — последних особенно много, — держит при себе небольшой прилавок, где клиент может оперативно сдать и поменять все честно или не очень честно добытое. В качестве оплаты может приниматься все, что угодно, в том числе чеки предпринимателей и долговые расписки. Отлично идут патроны любых калибров. Женщины часто рассчитываются солью, если есть. «Шоколадкой» много соли не натаскаешь, а до моря далековато.

Под одной из вывесок рядом с закрытой калиткой, сваренной из железных прутьев, сидел сонный, небрежно одетый белый абориген неопределенного возраста с вытянутой куриной шеей, тихим и каким-то грустным дыханием, усталым лицом и пухлыми от регулярного пьянства глазами. У его раскинутых в стороны ног между шлепанцами лежала закупоренная выструганной конусной пробкой зеленая бутылка.

Добравшись до лавки, на которой он восседал, я, смахивая с лица пот и часто дыша, бесцеремонно подвинул его бедром, плюхнулся рядом и произнес:

— Где тут полицейский участок, есть такой?

— Шериф в городе имеется, — после короткой паузы соизволил ответить местный, мявший желтыми зубами какую-то жвачку. Какая-то слабая наркота, что-то типа насвая или листьев коки.

— И где же он, подскажете?

— Пожалуйста, отчего не подсказать. Шериф недавно уехал на Амазонку — то ли в Кайенну, то ли в Асуан.

— Отчитываться перед Малайцем? — сразу заинтересовался я.

Абориген взглянул на меня чуть внимательней, но все едино без особого интереса, не задела его моя провокация.

— У нас тут, мистер, каждый гуляет сам по себе, словно бездомный кот. Баланс сил, как говорят еще помнящие прошлую жизнь. Сегодня одна команда, завтра другая, надоело… Да и какая нам разница, кто с кем заключает союз? Жизнь простого человека от этого не изменится. Все знают, что приказы шерифа нужно выполнять в точности и не рассуждая, а уж как он общается с равными, не наше дело.

Ему хотелось поболтать, и он

с полным знанием вопроса и показной сопричастностью начал неспешно рассказывать, что Фабиан Малаец давеча отошел от дел, хотя продолжает курировать общину дистанционно. Поселился в своем доме, пишет мемуары и изредка приводит в чувство заигравшихся сверх дозволенной меры. Любит обыватель показать, насколько хорошо он знает жизнь крутых и опасных мужчин, умеющих подминать под себя целые общины. В дни, когда я не занят по службе, стараюсь либо сразу свалить от такого всезнайки, либо вставить ему в дыню, чтобы всезнайка унялся и приобщился по-настоящему к реалиям жизни взрослых мальчиков. Но во время рейдов, как учил нас Демченко, сталкер-разведчик должен по необходимости превращаться в настоящего журналиста: со всем вниманием слушать, запоминать и кивать, показывая, как дорого ему бесценное мнение опрашиваемого. И это очень непросто.

— Сегодня уехал? — наконец перебил я болтуна.

— После обеда прошел мимо в сторону причалов.

— Как он выглядит, не его ли я встретил на дороге?

Он описал внешность главного силовика Бизерты и добавил:

— Зря шериф покинул город, замечу, не вовремя… Этот человек не на своем месте.

— Какого уж выбрали.

— Выбрали? Грустная шутка. Его никто не выбирал, мистер, — усмехнулся собеседник. — Просто один из гангстеров решил назвать себя именно так.

— И вы не боитесь это говорить?

— Я маленький, никому не нужный человек, а вы новый человек, который, думаю, глядя на ваш пулемет, надолго здесь не задержится… Кстати, не знаете, что там произошло? — Мужик кивнул в сторону нещадно дымящих причалов. При этом он не показывал никаких признаков настоящей озабоченности, этакий флегматик, даже во время потопа будет сидеть на диване. — Похоже, кто-то собирается разнести наш благословенный тихий городок на части, — добавил он.

— Собирается, — согласился я, устав бороться с проявлениями всеобщей местной лени. — Значит, нет шерифа в городе, обманули вы меня, милейший. А на город тем временем напали банды людоедов. Жрут всех подряд. Негодяи снарядили брандер и направили его прямо на городской причал, где он и взорвался.

— Вот отчего пожар!

— Часть десанта только что высадилась в окрестностях, основные силы неприятеля вот-вот появятся здесь. Мой друг Гвоздь погиб, как последний придурок, жаль его, — с трудом шмыгнул я пересохшим носом. — Я даже пытался его отговорить идти в бой с одной шпагой, но бедняга Гвоздь всегда был упертым чертом. Особенно когда пьян. Водички бы.

— Надо же, — удивился он, и не думая предложить мне способ утоления жажды. — У нас всегда было тихо.

— Всему свой срок, видать, закончились спокойные времена в славной Бизерте, — философски заметил я, вставая. — Скажите, а мистер Зенон Пуцак у себя?

— Наверняка, он с вечера там сидит. Вообще-то бар сейчас закрыт и откроется только после захода солнца, уважаемый, бармен только что убежал… Вот оно что! То-то я и смотрю! — И абориген смачно выплюнул белесый изжеванный сгусток, попав точно в открытую урну, весьма художественно сделанную из пустой бочки. Богато они тут живут, ценнейшие бочки под урны используют.

— Я бы на вашем месте тоже уносил ноги.

— Вы так считаете? Да ерунда, тут всякое бывает, — коротко улыбнулся он, и улыбка выявляла его характер больше, чем в словах; он улыбнулся с выражением совершенного наплевательства.