Гоблины. Сизифов труд

Константинов Андрей Дмитриевич

— А это еще на хрена? Кинов для дебилов и про дебилов насмотрелся?

— Надо, брателло, надо. Для создания должного образа. К тому же на фасаде здания суда полно камер внешнего слежения. Или ты осознанно намерен засветить свой героический фейс в назидание потомкам?…

…Судейский «Фольксваген» стоял под светофором на Пантелеймоновском мосту и, подмигивая, высказывал намерение повернуть направо: до конечной цели Мешечко и Крутову оставалось проехать менее ста метров. Стоящий на мосту Тарас, приметив в плотном потоке машин своих, тут же взялся корчить смешные рожи, напрочь позабыв о своей разведывательной миссии.

— Конспиратор хренов! — ругнулся Мешок. — Женя, приготовились!

Я постараюсь притормозить прямо напротив подъезда. Выскакиваешь, переходишь дорогу и быстренько сигаешь внутрь. Постовой на входе Вучетичем предупрежден, так что ксиву показывать не нужно. Поднимаетесь на второй этаж, проходите в канцелярию и там спокойно дожидаетесь Зимина.

— Андрей, умоляю, сделай лицо попроще. Весь этот спектакль — не более чем театр одного актера. Неужели ты до сих пор не понял, что никаким злоумышленникам мы с тобой и на фиг не нужны?

— Вот только не надо учить отца детей делать! — нервно попросил Андрей, и Крутов счел за благо притихнуть.

Зеленая путеводная стрелочка зажглась и «Фольксваген» выстроился в черепашью, по причине пробки, очередь на поворот. Несколькими секундами ранее в Фонтанку со стороны Невы вошел катер со странным названием «Аристархъ», взяв курс на Пантелеймоновский мост. Шевченко не обратил на него ни малейшего внимания, поскольку за те сорок минут, что он проторчал на своем посту, этих самых катеров мимо него пронеслось не великое, но множество…

…Андрей, весьма неожиданно для остальных участников движения, затормозил и остановился строго напротив центрального подъезда. Сзади тотчас же истошно завопили-загудели недовольные. Женя проворно выскочил из машины, обежал «Фольксваген» и резко отпрыгнул в сторону — «тойота» из левого ряда пронеслась всего в нескольких сантиметрах от его бедра, и рассерженный водила обматерил Крутова в открытое окошко. Левый ряд пер нахально и плотно, не давая возможности добраться до тротуара и сейчас Женька, переминаясь с ноги на ногу, возвышался над автомобильным потоком одиноким тополем над Плющихой.

И вот тогда в сторону «тополя» с воды понеслись автоматные очереди…

…Треск выстрелов, сопровождаемый звоном разбитого стекла и чирканьем пуль о металл и камень, переполнил набережную, заглушив даже клаксонный гомон. Крутов, инстинктивно согнувшись, обхватил голову руками и, попытавшись укрыться за одной из проезжающих машин, едва не угодил под другую, чудом умудрившуюся вильнуть в сторону и уткнуться в столбик знака дорожных работ.

Маячивший у подъезда Вучетич отчаянно кинулся к приятелю, бесцеремонно сбил с ног и буквально вытолкнул его с проезжей части на раскуроченный дорожниками тротуар. Здесь оба рухнули в относительно безопасной зоне, прикрытые двумя рядами машин. Успевший к тому времени проехать метров двадцать Мешечко, создавая аварийную ситуацию, ударил по тормозам и, выскочив из «фольксвагена», бросился в эпицентр боевых действий. Узрев боковым зрением, что с Крутовым всё в порядке, Андрей, на бегу доставая «ПМ», сосредоточился на закладывающем лихой разворот на шесть часов катере: стрельба с него прекратилась, но единственный пассажир, облаченный, равно как и исполняющий маневр рулевой, в черную шапочку-маску, по-прежнему стоял на палубе на одном колене и продолжал сжимать в руках карабин. Именно в него Андрей, почти не целясь, и выпустил пять пуль, не слишком веря в успех сего предприятия — слишком уж велика была дистанция. Да и человек на руле был малый не промах, дело свое, судоводительское, знал отменно и, заслышав пальбу в свою сторону, принялся искусно лавировать…

…Пролетев по инерции до того места набережной, где располагался наблюдательный пункт Олега Семеновича

Кульчицкого, «Аристархъ», подняв тучи брызг, заложил петлю, залихватски-эффектно развернулся на 180 градусов и пустился обратно — к Летнему саду и Неве. Завороженный таким зрелищем замполич обалдело наблюдал за маневром, не предпринимая решительно никаких действий. Притом что из всей команды «гоблинов» именно у него сектор для стрельбы был самым лучшим. Стоящая на противоположной стороне набережной Ольга в первые мгновения также испытала подобие шока. Но, сумев справиться с волнением, в отличие от замполича Прилепина вспомнила-таки об оружии. Достав из сумочки табельный пистолет, она для упора положила конец ствола на гранитный парапет и, восстанавливая сбитое дыхание, прицелилась, метя в мотор стремительно удаляющегося катера. Вот только выстрелить Ольге так и не довелось — некстати вынырнувший из-под моста экскурсионный речной трамвайчик перекрыл сектор обзора, давая возможность катеру уйти, прикрывшись его широкой спиной.

Теперь шанс отличиться оставался разве что у Тараса. Но Шевченко — то ли памятуя об утреннем внушении, сделанном Андреем касательно стрельбы в людных местах, то ли и в самом деле не надеявшийся на свои снайперские способности, — предпочел пальбе альтернативный вариант. Дождавшись, когда нос катера покажется с противоположной стороны моста, он отчаянно сиганул вниз, намереваясь приземлиться аккурат на голову дерзкому киллеру. Сей маневр теоретически мог бы и удаться, однако, не рассчитав метраж, вместо головы киллера Шевченко больно ударился животом о левый борт набирающего скорость катера и, как резиновый мячик, отскочил от него в ядовито-зеленую, воняющую бензином Фонтанку…

…Всё! «Финита ла трагедия». Катер благополучно ушел в Большую Неву. Мешечко с моста отчаянно-зло смотрел на зарастающий пенный след, оставленный сбежавшими киллерами, и в бессилии матерился почем зря:

— Вот тебе и театр одного актера! Женька, сука! Накаркал, твою мать!..

В правой руке Андрей продолжал сжимать остывающий «ПМ», и немногочисленные прохожие, глядя на него, опасливо перебегали на противоположную сторону.

Заверещал мобильник, напоминая о существовании в этом мире иных проблемок и забот. Мешечко в раздражении посмотрел на высветившийся на дисплее номер, абонента не узнал, однако, помедлив, все-таки ответил:

— Слушаю!

— Андрей Иванович, это Лев Цыганов беспокоит. Из газеты, — зазвенел игриво девичий голос. — Вот, звоню как договаривались.

— Мария, извините, я сейчас не могу говорить. Перезвоните мне. Позже.

— Через часик устроит?

— Нет. Позвоните завтра. А еще лучше — послезавтра.

— Всё с вами понятно, господин майор. — Былую игривость как ветром сдуло, и ей на смену мгновенно пришли обиженные интонации. — Попользовали девушку и кинули. А я-то, дура, повелась.

— Маша, до свидания!..

Где-то вдали, со стороны Суворовского проспекта, послышался протяжный вой милицейских сирен. Дополнительные силы и средства, согласно установленной традиции, прибывали вовремя. Непосредственно к шапочному разбору…

…Уже перевоплотившаяся из «Аристарха» в прежнее девичество, «Диана», вспенивая серые волны, неслась по Большой Невке в направлении Кантемировского моста. Вслед за бутафорской надписью речная вода поглотила и зловещие киллерские шапочки, и отработавший свое карабин, и копеечную радиостанцию. Отныне об истинном роде занятий двух несущихся в катере мужчин свидетельствовал разве что залитый кровью левый рукав свитера Зечи да несколько пулевых отверстий в бортовой обшивке. Мешечко все-таки умудрился оставить «гоблинскую» метку нахально избежавшим возмездия злодеям.