Гоблины. Сизифов труд
Шрифт:
— Знать, было что за душой? — уточнил Андрей.
— Было. Но, самое обидное, не только мое, но и чужое. Как раз накануне кореш знакомый кое-какие вещички с гоп-стопа приютить попросил. На пару дней. Вот и пришлось их, от греха, срочно перешхерить.
— В печке сжег или в унитаз спустил?
— Очумел? Там две шубы козырные, аппаратура, рыжье… Короче, пока я ментов на мушке держал, периодически постреливая, Ирка шмотье к себе на хату перетаскивала. Заодно кое-что из моих вещичек прибрала. Кабы нашли, больше дали. Правда, все равно за сопротивление навесили. Так что в итоге то на
— И что же Ирка твоя, дождалась тебя?
— Пока на предвариловке сидел, два раза на свиданку приходила. Крыжовниковое варенье приносила. А потом — всё. Выбыла в неизвестном направлении. Со всем товаром, разумеется.
— Теперь искать станешь?
— Специально розыскивать не буду. Но если случайно встречу, то… Короче, лучше бы обойтись без таких случайностей. Ей — лучше.
— М-да, готовый сюжет для любовной драмы. Предложить киношникам — так с руками оторвут, — усмехнулся Мешечко. — А за другую драму ты мне что еще поведать можешь?
— Так ведь, Иваныч, я вроде бы всё уже рассказал. Или думаешь, я тебе фуфло толкаю, а сам халявное пиво пью?
— Левша, я ничуть не сомневаюсь в твоей порядочности. Тем более что, за исключением нескольких естественных неточностей, ты всё гладко поешь. Вот только я не врубился про деньги: откуда у этого аптекарского доходяги такие бабки на девочку сыскались?
— Марчелыч рассказывал, что, когда его мамаша преставилась, он то ли ремонт, то ли просто перестановочку затеял. Ну и типа наткнулся на матушкин клад. А там, в пересчете на зеленые, около тридцати штук было. Не кисло?
— Согласен, деньги хорошие. Но уж больно на сказку похоже. Тридцать тысяч и одна ночь.
— Есть такое дело. Но, извини, за что купил… Марчелыч якобы сам тогда ошизел, потому как такие суммы только в кино видал. Ну да, как говорится, дареным баксам на водяные знаки не смотрят.
— Хорошо, допустим. А чего ж он тогда, с такими деньжищами, и на положнякового адвоката подписался? Человеку реальный срок грозил, а он халявные бабки жал?
— В том-то и дело, что он собирался фартового взять. Из евреев, они самые ушлые, — согласно кивнул Левша. — А тот посмотрел материалы и сразу десятку запросил. Ну, Марчелыч согласился. У него здесь, в Питере, из родных еще какая-то тетка двоюродная доживала, вот он ее и попросил деньги из схрона достать и адвокату перекинуть. Та сходила на квартиру, сунулась в указанное место, а бабки того — тю-тю.
— А тетка сама не могла подмахнуть?
— Вряд ли, она у него… Короче, старорежимная. Вымирающий вид. Такие, скорее, свое отдадут, чем чужое возьмут. В общем, Марчелыч уверен, что это девка, соседка евоная, денежки скоммуниздила. Он как-то с нею за палку расплачивался, а та случайно углядела где схрон. Короче, ума нет — считай калека. Разве умный человек при бабе станет нычки палить?
Андрей задумался, а Левша с видимым сожалением доцедил последние капли пива.
— Слушай, я тебя еще вот о чем хотел спросить: как мыслишь, Маркелов, он способен на маленькую, но кровавую вендетту?
— Мне кажется, что… — Левша сделался серьезен. — Мне кажется, что — да.
— Маменькин сынок. По твоим же описаниям: никчемное, забитое, опущенное существо. И, тем не менее, способное на злодейство?
Левша помедлил с ответом. Собрался с мыслями:
— Знаешь, Иваныч, такие как Марчелыч, а их на зоне немало, они ведь не злодеи. Просто нескладные, несчастные люди. Которые, тем не менее, могут… натворить делов. Натворят — и на каторгу. И бредут потом по тракту задумчивые, становятся окончательно тихими. Освобождаясь, досуществовывают так же тихо, церкву любят… — Левша внимательно посмотрел на Андрея и добавил задумчиво: — И знаешь, Иваныч, как это людям нормальным ни покажется странным, вовсе не обязательно, что такие, в отличие от нас с тобой, попадут в ад.
— Я тебя услышал. Спасибо тебе… Потемкин.
— А коли услышал, заместо пожалуйста, будь человеком, возьми мне еще кружечку, а? Когда еще подвернется такой случай, чтобы мент меня угостил? А я поднимусь на ноги — тоже тебя как-нибудь угощу.
Мешечко полез во внутренний карман и вместе с портмоне достал внезапно запиликавший мобильник. Высветившийся номер был рабочим, поэтому Андрей скоренько достал сотку, протянул ее Левше и показал глазами: мол, «извини, брателло, пообщаться нужно без свидетелей». Левша понимающе кивнул и отправился на розыски: сначала официантки, а потом пива.
— Слушаю!
— …Андрей, тут опера из «транспортной» приехали, — ворвался в трубку голос Наташи Северовой. — Привезли бумаги на сопровождение Филиппова в Москву. И что мне прикажешь с ними делать?
— Блин! Как это всё некстати сегодня! Ладно, передай трубку. Кто там у них за старшего? Лисицын?
— Он самый. Сейчас передаю…
— …Слушаю, Андрей Иванович. Лисицын на проводе.
— Здорово, Дима! Что ж вы через жопу-то всё делаете? Хоть бы заранее предупредили!
— Да нас самих только два часа назад в известность поставили. На завтра, на десять утра в Москве назначена процедура опознания Кирсанова и Хромова. Так что сейчас будем срочно оформлять все бумаги, чтобы успеть посадить Демидыча на вечерний поезд.
— Вы его что, одного отправлять собираетесь?
— Почему одного? С ним поедет наш сотрудник. Оперуполномоченный Свирин.
— А бумаги на передачу свидетеля привезли? Проблем потом не возникнет?
— Не волнуйтесь, Андрея Иванович, всё пучком! Подпись от вашего шефа мы получили еще по дороге к вам, специально в Главк заезжали. Так что, считайте, дело в шляпе: был временно ваш клиент — стал обратно наш. Другое дело, что пока самого клиента не наблюдается.
— Не понял?! А ну-ка, верни трубочку Наташке…
Санкт-Петербург,
24 августа 2009 года,
понедельник, 14:55 мск
В свете запланированной на вечер общевойсковой «гоблинской» операции по профилактическому задержанию экс-зэка Маркелова, сегодня Наташа Северова осталась в конторе в гордом одиночестве — и за оперативного дежурного, и за аналитика, и за всё подряд. И тем не менее всё равно умудрилась попасть под горячую начальственную руку:
— Натаха! Что за дела? Где у нас Филиппов?