Год 1914-й. Пора отмщения
Шрифт:
– Это интересная мысль, – сказал я. – И вот еще что. Остальным людям Спиридовича следует выдать бронежилеты производства «Неумолимого», а группу захвата для блезиру необходимо одеть в защитные штурмовые комплекты со штурмоносца Елизаветы Дмитриевны. Атрибутика там вся правильная, имперско-российская. В сорок первом году такое применять нежелательно, а тут пойдет просто за милую душу.
– И нас с Ольгой вы тоже хотите одеть в штурмовые комплекты? – ужаснулась Татьяна, прижав ладони к щекам. – Но это же неприлично!
– Прилично-прилично, – вместо меня ответила Кобра, – а неприлично будет, если у одной их вас во время перестрелки сработает заклинание стасиса,
– А неужто мы будем в походе? – недоумевая, спросила Татьяна.
– Да, мы будем в походе, Тата, потому что дядя Кир – это еще тот вражина, – вместо нас ответила Ольга, засовывая «портрет» отца в кармашек платья и добавила: – ПапА и МамА сообщили, что вместе с полковником Спиридовичем они будут готовы минут через сорок. Тогда вы, Сергей Сергеевич, сможете их забрать из Царского Села сюда. И это время, как я думаю, лучше потратить на то, чтобы ножками-ножками переместиться в ваш кабинет в башне Силы, ибо мизансцена тут несколько неподходящая для серьезного разговора. А это важно.
– Так и есть, Ольга, – согласился я. – Если Николай Александрович и Александра Федоровна нас уже знают и понимают, что мы серьезны в любой обстановке, то господина Спиридовича в этом еще придется убеждать, а на такое у нас сейчас просто нет времени. Идемте, товарищи.
Сорок пять минут спустя. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Мы успели как раз вовремя. Едва я вошел в свой кабинет и там вспыхнул парадный свет вместо дежурного, как Ольга достала из кармашка «портрет» Николая Александровича и сказала:
– Сергей Сергеевич, они готовы, открывайте портал.
Войдя ко мне в кабинет, гости зажмурились. По ту сторону портала, пока он не закрылся, было видно полутемное помещение, озаренное только газовыми, или весьма маломощными, электрическими светильниками, а у меня магическое освещение сияло как в солнечный полдень. Оставляя императрице Дагмаре Бахчисарайский дворец, я перенес в Тридесятое царство всю натуральную обстановку того кабинета, заменив ею точную магическую имитацию. Все-таки мне хочется сидеть на настоящих стульях за настоящим столом, а не использовать с этой целью овеществленные заклинания. Дух Города немного поворчал в ответ на эти требования и… подчинился.
– Итак, – сказал я, когда глаза гостей привыкли к яркому свету, и они расселись за столом, – сейчас у нас состоится Военный Совет, вы сами знаете по какому поводу. Заговорщики решились перейти Рубикон, у нас тоже все готово для ответного хода. Госпожа полковник, вам слово.
Бригитта Бергман четко и ясно изложила суть дела, особо акцентируясь на ролях господина Гучкова (французская команда) и Великого князя Кирилла Владимировича (британский протеже). Потом, немного подумав, она добавила, что в феврале семнадцатого расстановка сил была похожей, и, более того, царь Кирюха арестовал царское семейство еще до отречения императора Николая, что само по себе было актом государственной измены.
Николай Александрович слушал мою начальницу службы безопасности спокойно, ибо был хорошо осведомлен о планах обитателей санкт-петербургской великосветской клоаки, а вот Александре Федоровне было при этом рассказе не по себе. Она нервически подергивалась, кусала губы и, кажется, даже хотела заткнуть руками уши, что в нашем обществе было бы совсем неприлично.
– Ники! – воскликнула она. – Вот видишь, до чего довела твоя мягкотелость! Если бы ты еще два года назад бросил в тюрьму этого мерзкого Гучкова по обвинению в Оскорблении Величеств, то ни сейчас, ни тем более в семнадцатом году, ничего бы не было.
– Сударыня, – сказал я в ответ, – свое право самовластного монарха, вольного карать и миловать подданных, ваш супруг утратил по итогам так называемой первой русской революции. Да и прежде оно не особенно ему помогало, так как для того, чтобы им воспользоваться, нужно уметь отличать добро от зла под любыми личинами. У него прямо под боком на теле государства назревали два тяжелых нарыва, а он так ничего и не понял.
– Два нарыва? – спросила императрица. – И кто же это, позвольте узнать?
– Нарыв первый, идеологический – это господин Победоносцев! – ответил я. – Этот человек изо всех сил сдерживал социальное и промышленное развитие России, и это на том отрезке времени, когда все мировые державы изо всех сил готовились к схватке за мировое господство. Франция стремилась к реваншу за поражение в франко-прусской войне, Германия и Австро-Венгрия разрабатывали планы превентивного нападения на своих противников, и только в Российской империи дела шли ни шатко, ни валко. Из-за этого ваше промышленное производство накануне войны в семь раз уступало германскому по валу и в тринадцать раз на душу населения. Впрочем, на эту тему мы с Николаем Александровичем уже разговаривали, а ваша дочь Ольга уже заучила все нужные рецепты назубок. Или Россия станет величайшей из всех промышленных держав, или ее сожрут и не подавятся. Нарыв второй, финансовый – это господин Витте. Если министр финансов Российского государства озабочен не укреплением этих финансов и улучшением благосостояния самых широких слоев населения, а развитием абстрактного капитализма, то такого обалдуя нужно отстранять от должности, а потом, после тщательного расследования, вешать высоко и коротко.
Царица хотела было что-то возразить, однако супруг мягко, но решительно пихнул ее локтем в бок.
– Уймись, Аликс! – тихо сказал он. – Над нашими головами нависла смертельная опасность, но ты, безумная, все равно пытаешься спорить с Господним Посланцем, который все знает лучше тебя. В столь поздний час мы собрались здесь только затем, чтобы выслушать план господина Серегина, составленный для нашего спасения, и ни для чего более.
– Кстати, – хмыкнул я, – начало информационной кампании Гучкова против вашей семьи еще два года назад может значить только то, что и февраль семнадцатого, и нынешняя эскапада – это не эксцесс исполнителя и не скоротечный экспромт, повторенный в сходных условиях, а изначальная часть французского политического плана войны за мировое господство. Сначала руками русских солдат разгромить Германию и поставить ее на колени, а потом при помощи своей клиентелы разложить и уничтожить Россию изнутри. Только теперь им требуется менять пункты плана местами: сперва государственный переворот в Петербурге, и только потом попытка разгрома немецкой армии ударом с востока. Впрочем, для нас сейчас это не имеет никакого значения, потому что ничего подобного мы допускать не собираемся. Просто имейте в виду, что договариваться о чем-то с англичанами и французами не просто бессмысленно, но и смертельно опасно. Они непременно найдут способ воткнуть вам в спину нож, и не единожды.