Год активного солнца
Шрифт:
— Ты это называешь Допросом? — спокойно продолжал Варлам. — Кажется, я имею право знать, кто будет моей невесткой.
— Об этом не беспокойся. Могу тебя заверить, что она вам понравится. — Леван встал и вышел в свою бывшую комнату.
— Какая разница, понравится мне она или нет. Главное, чтобы тебе она нравилась и чтобы ты ее любил, сынок! — по-прежнему сдержанно сказал Варлам ему вслед.
Нино вздохнула, несколько минут сидела в нерешительности, потом встала и пошла к сыну. Леван одетый лежал на кровати, пристроив ноги на стул. Приходу матери он явно был не рад. Знал, что
— Леван, — ласково начала Нино, но в голосе ее слышались слезы, — скажи, что произошло, почему ты так внезапно решил жениться?
Леван открыл глаза и посмотрел на мать. Опять постарался улыбнуться.
— Не волнуйся, мама, вот увидишь, Маринэ тебе понравится. Сейчас я очень устал. Хочу спать. Вы постарайтесь все приготовить, времени ведь осталось мало.
— Встань, я постелю тебе.
Он встал послушно, как в детстве, и немедленно лег снова, едва мать приготовила постель. Нино погасила свет и вышла к мужу. Леван облегченно вздохнул. Сбросил с себя простыню и уставился в потолок. Наверно, было около часа ночи. Сквозь шторы просвечивали огни фонарей. Во дворе все еще раздавались голоса, и время от времени врывался шум мотора. «Наверно, Ачико снова собрал свой мотороллер», — думал Леван.
Шум постепенно утихал. Уже не гудел мотороллер Ачико. Только из соседнего окна доносились звуки магнитофона. Леван не собирался ночевать у родителей. Он так хотел одиночества! Но все-таки не уехал в Рустави, чтобы еще больше не взволновать родных; он не сомневался: они поняли, догадались, что не все у него гладко.
Лежал неподвижно. Сон не шел.
— Что со мной происходит? — тихо произнес он.
На потолке красиво вспыхивали блики от уличных фонарей. Временами эти блики тихо раскачивались и мигали. Он закрыл глаза и вдруг почувствовал холод. В комнату ворвался ветер, запахло дождем. Леван попытался поднять голову, но уже не мог разобраться, был это дождь во сне или наяву. Он спал.
Уже под утро он почувствовал на лбу чью-то руку. Испуганно открыл глаза, — рядом сидела мать, укутанная шалью.
— Почему стонешь, сынок, что с тобой? — Нино плакала.
Леван взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал.
— Все хорошо, мамочка, иди спи спокойно!
Леван повернулся на бок. Широко раскрытыми глазами уставился на стену. Нино нагнулась, поцеловала сына, погладила его по волосам, вздохнула и ушла.
Блики, пляшущие на потолке, побледнели, в окно проскользнуло серое утро.
Натия готовила программу курсового концерта. Дома никого не было — все знали, что заниматься Натия любит в одиночестве. На девушке было ситцевое платье с белым воротничком. Оно придавало ей совсем детский вид.
Когда у дверей позвонили, Натия недовольно поморщилась. Медленно, нехотя она встала, открыла дверь и искренне удивилась — перед ней стояла улыбающаяся Миранда.
— Пожалуйста, входите, — растерянно пригласила Натия.
Миранда поцеловала ее и вошла в комнату.
— Занимаетесь? Кажется, я помешала вам, — сказала гостья, бросив взгляд на открытый рояль.
— Ничего, — вежливо улыбнулась Натия и, предложив ей стул, сама села на диван.
Толстуха Миранда сильно запыхалась, поднимаясь по лестнице. Она уселась поудобней и блаженно засопела. Натия знала, что Миранда — подруга Маринэ, и видеть ее, да еще у себя дома, не доставляло ей особого удовольствия.
А Миранда не знала, как приступить к разговору. Она надеялась, что Натии уже известно о женитьбе Левана, и хотела выяснить причины столь внезапного появления Левана у Миндадзе и неожиданной, молниеносной свадьбы. Миранда и Лела ломали себе головы над всем этим. Внимательно наблюдали за Миндадзе, взвешивали каждое слово Левана, но ничего не понимали, разгадать эту загадку они не могли. Леван Хидашели продолжал играть роль счастливого мужа…
— Маринэ вышла замуж! — выпалила Миранда, решив, что Натия ничего не знает.
— Правда? За кого? — спросила, улыбаясь, Натия.
— За Левана Хидашели!
Натия так побледнела, что Миранда вскочила и хотела бежать за водой.
— Этого не может быть! — еле слышно прошептала Натия.
— Позавчера расписались.
Натия сидела неподвижно и не отрываясь смотрела на Миранду: «Какие у нее глаза — вытаращенные, водянистые… Она похожа на лягушку…»
Миранда не выдержала взгляда Натии и в смущении принялась крутить громадную перламутровую пуговицу на платье.
Натия встала. Подошла к окну. Во дворе кто-то развесил огромный ковер и палкой выбивал из него пыль. На балконе напротив висели атласные одеяла и сияли на солнце кроваво-красным цветом. Кричали дети, кто-то кого-то звал, дребезжали звонки велосипедов.
Натия ничего не слышала. До ее сознания доходили только резкие монотонные удары палки по ковру.
По тому, как вздрагивали плечи Натии, Миранда догадалась, что она плачет.
— Вы сюда затем и явились, чтобы сообщить мне эту новость? — вдруг холодно спросила Натия, не поворачиваясь и по-прежнему глядя в окно. — Благодарю.
Миранда поняла, что ей лучше уйти, и осторожно вышла.
Натия услышала стук захлопнувшейся двери. Медленно отошла от окна и без сил опустилась на диван. Закрыла глаза, и крики детей, трель велосипедных звонков, гудение машин — все это слилось, превратилось в единый гул, в котором отчетливо выделялись монотонные удары палки по ковру. Звуки постепенно все приближались и усиливались, и эти удары словно отдавались в ее голове.
Перед глазами все закружилось. Натия чувствовала, будто диван постепенно поднимается к потолку, а палка все бьет и бьет. Натию охватил страх, ей показалось, что она падает. Она инстинктивно ухватилась за спинку дивана и открыла глаза.
Безмятежно светилось чистое небо, ветерок листал ноты. Кто-то смеялся на балконе противоположного здания. Кто-то по-прежнему выбивал ковер.
Слезы неудержимо хлынули из глаз Натии.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утром в управлении сотрудники встретили Платона Миндадзе веселыми улыбками.
— В чем дело, случилось что-нибудь?
— Как, разве вы ничего не знаете? — удивился один из сотрудников.