Год Быка
Шрифт:
Платон тут же сообщил Татьяне, что по её информации обязательно напишет о её маме. А та пообещала рассказать ему о ней более подробно и пожелала писателю творческих успехов.
На этом, в принципе, все и распрощались.
Начался август. Приближался и сезон охоты, и не только лесной.
Но некоторые хладнокровные «зайцы» на деле оказались настоящими лисами. Они откопали нору уязвимости в системе работы контролёров-охотников.
Те ходили по вагонам каждый по своей стороне. И иногда один из них намного опережал другого, особенно проходящий утром по восточной, солнечной стороне вагона, где естественно было и меньше пассажиров.
Так сообразительные зайцы с теневой стороны вагона после прохода одного из ревизоров, стараясь быть незамеченными, быстро пересаживались на свободные места восточной стороны, таким образом, просто избегая контакта с контролерами.
Но Платона удивило не это. В электричках, не смотря на, по идее, развитие страны и общества, по-прежнему появлялись не только зайцы, но и свиньи, оставлявшие после себя на скамейках различный мусор.
К обёрткам продуктовой фольги, пустым пивным банкам и бутылкам стала добавляться и шелуха от семечек и орешков.
А в электричках стали появляться и бесформенные молодые мужчины, ещё и перенявшие у некоторых женщин привычку ставить на скамью между собой и стенкой переполненного вагона свою сумку, да ещё и возмущаться просьбой убрать её для освобождения места для стоящего пассажира, зачастую пожилого человека, может даже невидимого инвалида.
В транспорте стало много полных людей, особенно молодых – жертв западной продуктовой рекламы.
Платон даже сам был свидетелем, как две полные молодые женщины, сидевшие по обе руки от него, купили по порции мороженого в электричке.
Вот потому Вы такие и толстые, что чревоугодничаете всё время! – молча, злорадствовал он про них.
Но кроме зайцев и свиней в электричках, в поездах метро проявились другие животные: овечки и козочки.
На вид тихие и безобидные особи на деле явили собой женский вариант козлов и баранов. Не дожидаясь, пока выходящие пассажиры покинут вагон, они бесцеремонно протискивались в щели между зазевавшимися и бежали занимать свободные места для своих худых, и отчего-то, может от часовой беременности, уставших ягодиц.
А приезжая в Москву молодёжь, желая доказать свою значимость, вела себя некультурно, невоспитанно, развязно. Они садились в транспорте развалившись, закинув ногу на ногу, загораживая проход другим пассажирам, высокомерно демонстрируя аборигенам своё пренебрежение.
Но постепенно и некоторые молодые квази москвичи, ново москвичи, невольно стали брать с них пример.
По полу вагона метро каталась бутылка из-под свинячьего пива. Народ шпынял её от себя, но никто не поднимал.
Платону стало забавно смотреть на занятие дураков, и когда злосчастная с ним поравнялась, он поднял её и вынес на своей остановке.
И он оказался в этом единственным, так как не любил, когда мусорят в его любимом городе, в его транспорте, в его доме, на его земле.
Платон продолжал играть в мини-футбол на дачном футбольном поле, естественным образом образовавшимся у кромки леса за забором ближнего к нему садоводческого товарищества.
Регулярности этого его любимого занятия мешали дожди, избыток желающих сыграть в футбол в выходные дни и периодическое побаливание левого бедра.
Платон по-прежнему забивал. И главным ассистентом в его голах был Алексей Грендаль. Платон тоже не оставался в долгу и возвращал его частыми голевыми передачами. Партнёры были довольны друг другом.
И только когда Платону приходилось играть с другими, молодыми партнёрами, те сразу все уходили в нападение, зная, то дядя Платон осчастливит их множеством голевых передач с различных, даже самых дальних уголков футбольного поля.
В таких играх он сам забивал реже, и то, часто не дождавшись паса, сам решал проблему гола.
Вот и в игре в понедельник, 3 августа, он свой второй гол забил после углового, поданного слева Алексеем Грендалем. Тот сделал паузу, разглядывая поджидающую мяч ватагу футболистов, и, увидев, что ближнюю штангу в этот раз никто из соперников не встал, переглянувшись с Платоном, подал мяч несильно, в недодачу, в ближний к себе район вратарской соперников.
Платон, конечно, не видел взгляда партнёра, но просчитал ситуацию и выскочил из скопища игроков навстречу передачи.
Принимая мяч слева, почти напротив штанги ворот противника, он чуть развернул корпус вправо, и, как бы пропуская мяч, в одно касание щёчкой правой ноги переправил его в незащищённый ближний угол ворот.
Неожиданно затрепыхавшийся в сетке ворот мяч вызвал восторг у партнёров.
Тут же Платон вспомнил и свой последний гол, забитый им в большом футболе тоже после подачи с углового слева.
Тогда, бывший воспитанник Фрунзенской «Алги» Александр Клименко, в то время его коллега по работе, мощно подал мяч от углового флага в центр штрафной, где часто занимал место, игравший в то время защитником, Платон Кочет. Но в этот раз он встал чуть дальше от центра, затопленной дождём, вратарской. Вокруг большой лужи разместились и другие игроки обеих команд. Описавший большую дугу мяч, мощно вонзился почти в центр лужи, обдав всех жидкой грязью, и вызвав доли секундное замешательство футболистов. Но ещё до приземления мяча Платону удалось угадать его траекторию, и смело шагнуть правой, опорной ногой в глубину лужи. И не успел мяч громко плюхнуться в воду, как Платон, не давая тому непредсказуемо отскочить, почти с отскока вонзил его вместе с грязью подъёмом левой ноги в сетку ворот противника.
И произошло это 14 июля 1982 года на верхнем, старом поле стадиона «Старт» в городе Реутове. Платон запомнил этот день по двум причинам.
В этот день родился его сын Даниил, и этот гол оказался последним в его футбольной карьере на большом поле.
Ещё до игры Платон знал, что родился сын. Ему в обед на работу позвонила тёща. Поэтому его радость от гола в честь новорожденного была, наверно, пропорциональна окатившей его из лужи грязи.
Видимо прилив нежных отцовских чувств от рождения ребёнка, некоторое умиротворение, надолго притупили в нём агрессивность и нацеленность на ворота противника.