Год Черной Лошади
Шрифт:
Он распахнул дверь, набирая в легкие воздуха; на пороге стояла дородная дама в рыжем велюровом плаще и еще одна, поменьше, в красной куртке.
— А пошла ты… — успел сказать Денис. — Ой… Извините.
— Мы — свидетели, — ничуть не удивляясь, сообщила большая дама.
Кого-то зарезали, безрадостно подумал Денис. Это свидетели. Сейчас и меня в понятые…
— Мы — Свидетели Иеговы, — продолжала тем временем дама. — Хотели бы поговорить с вами о Библии. У вас найдется несколько минут?
— Значит
Медсестра Лена смотрела на него круглыми голубыми глазами. Она была местная уроженка, выпускница медучилища, и она была на несколько лет старше Дениса — старая дева, катастрофическая дура и редкостная неумеха. Во всяком случае, Денису так казалось.
— Прикладывали, — сказала Лена еле слышно. — Грелку… честное слово, Денис Юрьевич.
Денису показалось, что она чем-то похожа на Марту. Во всяком случае, глаза ее очень похоже наполнились слезами; сдерживая раздражение, Денис молча двинулся к двери.
— Вы уходите? — шепотом спросила Лена. — Я хотела…
— Что вы хотели? — Денис развернулся, будто на пружине, будто желая ударить эту неуместную, нерадивую, безвольную женщину. — Чего вы еще хотели, мало того, что вы уже сделали? Или того, что вы должны были сделать, но вот не судьба?
Лена молчала.
— Ну? Чего вы хотели?
— У меня сегодня день рождения, — тихо сказала Лена. — Я хотела… пригласить вас.
Денис перевел дыхание, и Лена по-своему истолковала выражение его лица:
— У меня честно день рождения! Вот, могу паспорт показать…
И она вытащила из сумочки паспорт в клеенчатой обложке.
— Не шпыняй ее очень-то, — сказал главврач.
— Я не шпыняю, — сказал Денис.
— Она четыре года в мединститут поступала, не поступила, — задумчиво сказал главврач. — А отца я ее хорошо знал, у нас же он и работал… Хороший был дядька. Поехал на вызов, а там какая-то разборка… И его застрелили вместе с пациентом.
Шел дождь. У Дениса не было зонта. Он стоял у входа в гастроном, под «козырьком», и ел пирожок с капустой, а у ног его сидели, не обращая внимания на сырость, шесть воробьев, и все шестеро смотрели вверх с одинаковым выражением.
Денис никогда прежде не видел, чтобы воробьи подбирались к ботинкам так близко. Время от времени он отщипывал крошки от пирожка и ронял их воробьям. Те расправлялись с едой моментально и снова поднимали головы, пялились на Дениса, как отличники на школьную доску.
— Добрый вечер, Денис Юрьевич, — сказала Лена.
Денис вздрогнул.
— Добрый вечер…
— У меня
Денис вспомнил главврача.
— Спасибо, — сказал он Лене. — Если это вас не очень затруднит.
— А раньше в этом доме, где вы сейчас, жил такой хирург Виктор Палыч, — сказала Лена. — Так он не додумался купить бабке наушники. Ночевал на работе… Только на дежурствах и спал. А потом вообще уехал.
— Из-за Марты? — спросил Денис, будто его дернули за язык.
Лена не удивилась.
— Да… Наверное, из-за Марты тоже. Но вообще-то он хотел больше зарплату, и вообще ему у нас не нравилось… А вы не уедете?
Денис хотел сказать «нет», но в последний момент придержал язык.
— Я Марту видела, — сказала Лена, помолчав. — Еще когда она к отцу приходила. Я пацанкой была, боялась ее страшно…
— А сейчас? — не удержался Денис.
— А она к нам с мамой не ходит, — сказала Лена. — Она ведь только к докторам.
Денису стало неловко. Он пожалел, что поперся в гастроном, не захватив зонта, что вздумал кормить воробьев, что согласился на Ленино предложение.
— Мне ее жалко, — сказала Лена. — Ходит, и ходит… И не понимает, что никто из наших не может ее папаше помочь. Даже если бы он был здоров и прожил сто лет, все равно сейчас бы уже умер… Знаете, мой отец искал их могилы, Марты и ее отца. Но старое кладбище застроили еще в пятидесятых… Ничего не осталось.
Прошел месяц. Денис получил уведомление с почты — его вызывали на междугородние переговоры.
Он не пошел, но через неделю уведомление пришло снова.
И он снова не пошел.
Баба Ганя смотрела в наушниках сто двадцать пятую серию какого-то фильма; Денис пожалел, что на входной двери нет глазка. Звонок повторился. Потом повторился еще.
— Кто там? — спросил Денис.
— Господин доктор… Пожалуйста, мой отец очень плох, пойдемте к нему, помогите, ради Христа…
Денис на цыпочках пошел на кухню. Налил себе воды из бака; напился, уселся в углу, обхватил руками плечи.
— Господин доктор…
Денис подпрыгнул на табурете.
Маленькая Марта заглядывала в окно. Бледное лицо ее поблескивало дорожками скатившихся слез.
Денис ушел к себе и задернул шторы.
Он долго слушал женский голос в трубке. Переговорная кабинка была тесная и душная, фанерный столик пестрел чьими-то телефонами в чернильных сердечках. Денис стоял и слушал; голос был далекий, почти космический…
В ту ночь дежурство вышло спокойное. Он сидел за столом и резал бумагу — пополам, потом еще пополам и так далее, пока вся столешница не покрылась мельчайшими обрезками, будто снегом.