Год дурака
Шрифт:
Тут со всех сторон в меня полетели ругань и сырая картошка («Два часа ночи, сволочи!» — застонал кто-то на одном из балконов; «У меня дите спит!!!» — истошно завопил кто-то на другом), и я предпочла ретироваться поглубже под козырек. Слегка обескураженная, но не сломленная, я загадочно улыбалась в пространство. Мои глаза, казалось, отбрасывали длинные потоки света, как прожектора.
Глава 2: Новая женщина
Бодун был просто потрясающий: голова раскалывается, желудок просится наружу, да еще этот шум в ушах… хотя в ушах ли? Или
Дверь в наш общий с соседкой «предбанник» оказалась распахнута настежь, как и дверь квартиры соседки. Пол был завален коробками, пакетами и стопками перевязанных веревками журналов. Здесь было даже потрепанное вращающееся кресло. «Что происходит?» — подумала я, и, похоже, получилось вслух, потому что растрепанный парень, внезапно вывалившийся из соседской квартиры, ответил:
— Переезд.
— Вы не могли выбрать другое время?
— Я выбрал удобное для меня время.
— Закон запрещает шуметь с одиннадцати вечера до семи утра!
— И как это меня касается? — буркнул парень.
— А на людей вам наплевать? — возмутилась я.
Он застыл, прижимая к себе коробку и насмешливо рассматривая меня своими синими глазами. Кипя от праведного гнева, я ответила ему вызывающим прямым взглядом. На вид ему было лет двадцать. Светлые волосы топорщились на макушке, как будто его дернуло током, да и россыпь веснушек на носу не добавляла респектабельности. Одежда — широкие, потертые на коленках штаны цвета хаки и майка с Гомером Симпсоном — придавала ему окончательно разгильдяйский вид. «Молодой да наглый», — подумала я ворчливо, как бабушка с лавочки у подъезда.
— Чего вы на меня окрысились? — спокойно поинтересовался парень.
— Грубите?
— Если бы грубил, вы бы сразу это поняли. А я просто спрашиваю.
— Этот шум, который вы производите со своими коробками, выбесит кого угодно.
— Если только у этого «кого угодно» совсем плохо с нервами.
— Я спала, а вы меня разбудили! — взорвалась я.
— Если вы в это время вздумали спать, я не виноват.
— Шесть утра! — закричала я. Его наплевательская невозмутимость бесила меня даже больше, чем если бы он действительно грубил.
— Вообще-то, шесть вечера, — возразил парень и скрылся в соседской квартире.
Чего? Я ретировалась на свою территорию, достала из брошенной на пол сумки телефон и посмотрела на дисплей. 18.22. М-да… Неужели я спала так долго? И как я умудрилась перепутать вечер с утром? Но ведь было же темно… Я заглянула в комнату и хлопнула себя по лбу ладонью: занавески задернуты! Я развела их и сощурила глаза от света. В голове качнулась боль, меня замутило, и я бросилась в туалет.
Утомленно сидя возле унитаза после изнурительного приступа рвоты, я вдруг вспомнила о работе. Боже, что теперь будет! Срочно объясниться! Я рванула к телефону, по пути расшибив колено о тумбочку в коридоре, и увидела на дисплее: «СБ». Да что со мной сегодня?! Никогда больше не буду пить! Изнуренная переживаниями, я повалилась на кровать и снова заснула.
Проснулась в девять, когда темно было уже по-настоящему. Голова по-прежнему болела, проклятое платье было
Я позвонила Диане. Она ответила не сразу, и по доносящимся голосам и музыке я поняла, что она не дома и не одна. «Да так, ничего, извини», — сказала я и нажала на сброс. Если бы сбросить платье было так же легко. Оно сильно сжимало грудную клетку и живот. Я вдруг почувствовала, что еще немного, и я задохнусь в нем. Что же мне делать?
И тут я вспомнила о соседке, Антонине Павловне. Общительностью она не отличалась, но иногда мы одалживали друг другу соль или яйца, по мелочи. Еще как-то она попросила меня погулять с ее собакой, когда сын, который делал это обычно, не смог приехать. Собачка, маленькая болонка, носилась по двору как ненормальная — из дома ее выпускали нечасто, приучив к лотку. Зрение у Антонины Павловны, скорее всего, уже неважное, но можно попробовать.
Я вышла и позвонила в соседнюю дверь. Она распахнулась, и я — снова — увидела того парня.
— Что опять? — осведомился он недовольно.
— А где Антонина Павловна? — тупо спросила я.
— Она умерла. Теперь эту квартиру снимаю я.
Я была шокирована. Умерла! Моя соседка умерла, а я даже не знала…
— У вас есть маникюрные ножницы? — поинтересовалась я на автомате.
Парень оглядел заставленную коробками комнату и честно признался:
— Не знаю. Вам зачем?
Я повернулась и показала ему шов.
— Ага, — он отошел в кухню и быстро вернулся с большим, холодно поблескивающим тесаком. — Думаю, это сойдет.
— А я думаю, нет, — испугалась я.
— Да ерунда, повернись спиной.
С каких это пор он со мной на «ты»? В конце концов, я его старше, пусть проявляет уважение. Я развернулась, намереваясь спастись бегством, но он удержал меня за плечо. Три секунды, и мое тело ощутило долгожданную свободу!
— Спасибо, — смущенно пробормотала я, придерживая платье.
— Не за что, обращайся, — ответил парень, похлопывая по ладони тесаком.
В своей квартире я вдруг заметила свое отражение в зеркале и оцепенела. О нет, все это время я вот так выглядела? Волосы всклокочены, вокруг глаз остатки вчерашнего макияжа, на носу пятна, оставленные треклятыми цветами, на платье жирные следы от пиццы! Чудовище! Что тот парень обо мне подумал? Неудивительно, что он посматривал на меня как-то странновато… Я в своем репертуаре: новый сосед не успел даже вещи разобрать, а я уже дважды перед ним опозорилась.
Я пошла утопить свои переживания в ванне с пеной и там же вспомнила о своих вчерашних клятвах. С сегодняшнего дня у меня началась новая жизнь, а я сама новая женщина. К сожалению, пока я неотличима от себя прежней, и даже пятна на лице те же самые. Я взяла тюбик со скрабом и принялась тереть их. После получаса усилий кожу изрядно саднило, но пятна поблекли, и это внушало надежду.
Высыпав в кипяток пакет вареников (новой женщине пока придется доедать запасы старой), я подошла к любимому стеллажу, плотно забитому книгами в ярких обложках. Стопки книг громоздились даже на верху стеллажа, почти достигая потолка. Моя прелесть.