Год хорошего Кощея

Деева Анастасия

– У нас в группе есть одна девочка… Наташа Васильева. Если я наберу сто тыщ лайков… Смеяться не будешь?

– Витька!

Мальчик вздохнул и тихо добавил:

– Она меня… поцелует…

У Фёдора отвисла челюсть. Он с трудом удержал улыбку и кивнул, со всей важностью момента общего секрета:

– Понимаю. Девочка – это серьёзно… Тут стоит постараться.

– Ага, – глубоко вздохнул мальчик.

Он повернулся к замёрзшему стеклу и ногтем нацарапал по морозному узору букву «Н». Неожиданно он тронул деда за плечо спросил:

– А у ящерицы могут вырасти две лишние головы?

– Только в сказках, – Фёдор завел машину. – Но если сейчас мы не поторопимся, то опоздаем на спектакль к Марусе. Она нам головы оторвет, и будет у нас на две головы меньше.

В поисках Дома детского творчества

Василиса медленно шла по вечерней улице, разглядывая удивительный, пугающий и одновременно прекрасный город. Никогда ещё она не видела ни подобной архитектуры, ни такого количества зданий, ни столько света в вечернее время.

Метла была вставлена за боковой ремешок рюкзака, поэтому не мешалась в руках. Кота пришлось посадить за пазуху, так как тот был слишком напуган улицей и всем, что на ней творилось.

– Послушай ме-няу, – сказал внезапно Найдён, высовывая морду из тулупа. – Я полагаю, что мы с тобой попали… в сказку!

– Знать бы только, в каком бреду и какой сказочник придумал этот мир, – сказала Василиса, шарахнувшись в очередной раз от проезжающей мимо машины. – Скажи, Найдён, что мне тут делать?

– Как что? В любой непонятной ситуации спасай своего кота!

Баба невесело усмехнулась. Её бы саму кто спас.

Они поднялись на мост, с которого открывалась панорама на ночную Москву.

Невольно Василиса залюбовалась на искрящиеся, переливающиеся, движущиеся по дороге огни. Она понимала, что здесь всё для неё чужое и непонятное, но было настолько красиво, что тревога уступила место почти детскому восторгу.

– Ишь, понастроили дворцов, Найдён. В ихней Москве, видать, одни цари живут и бояре. Вон как богато всё, – произнесла она, заворожённо глядя на поток машин. – Это же сколько камня они на хоромы свои извели… Опять же непонятно, где же они скотину держат своё и хозяйство? Тут, куда не глянь, дома да дома, а где поля да огороды, не ясно.

Мимо неё, оживленно хихикая, прошли две молоденькие девушки в брюках.

– Ты погляди, мурлыка… Девки-то, как мужики, в порты одеты!

– Кош-мяур! – согласился кот.

Баба пересекла мост, прошла мимо остановки, на которой люди заходили в освещенный автобус. Видно было, что внутри образовалась давка. Как только автобус отъехал, Василиса сокрушенно покачала головой:

– Смотрю я, не все тут во хороминах каменных живут. Кто победнее, живёт в этих самоходных избушках на колёсиках. Гляди, сколько в них народу набилось! Видать, это горемычная московская беднота.

– Ты по сторонам-то по-мяунь-ше глазей. Не заблудились ли мы? – вякнул кот.

Баба остановилась, пытаясь разобраться в схеме.

– Что-то я запуталась, Найдён. Терема эти считать сбилась.

– А тебе что было сказано? Спроси дорогу.

Василиса огляделась.

– Эй, люди-и-и добрые! – запричитала она.

Прохожие шарахнулись от подозрительной бабки.

Из-за угла вышла экскурсионная группа не то китайских, не то корейских туристов.

– Басурмане! Как есть басурмане! – охнула Василиса. – Не орда ли то татарская?

– Кош-мяур! Беги! – подал голос кот.

– Да нет. На орду вроде не похожи, да и без оружия… Улыбаются. А-а-а, купцы, наверное… Мне, поди, как чужестранке, тоже помогут, – с этими словами она подбежала к туристам и отвесила низкий, русский поклон: – Эй, басурмане залетные, купцы иноземные, поклон вам со всем уважением. Не подскажете ли доброй путнице…

Для туристической группы бабка в длинной юбке, тулупе, вышитом платке показалась какой-то местной экзотикой вроде тех ряженых, которые ходили и предлагали гостям столицы с собой сфотографироваться. Иностранцы, улыбаясь, окружили бабу, стали что-то по своему лопотать и делать с ней селфи. Василиса не поняла ни их слов, ни действий.

Туристы сунули ей в руки деньги, помахали руками на прощание и отправились дальше. Баба с удивлением рассматривала цветные бумажки с картинками, которые оказались в её ладонях. Зачем ей их дали, она так и не поняла, поэтому просто их выкинула.

Она попыталась привлечь внимание ещё нескольких прохожих, но без результата. Пару человек прошли мимо, даже не остановившись, ещё несколько понятия не имели, где находится Дом детского творчества.

– Простите, мы не местные, – говорили они ей.

– Да что же это за Москва непутёвая такая! Народу больше, чем я за всю свою жизнь видела. А кого ни спроси, все приезжие! – пригорюнилась Василиса.

Она встала под фонарём, и снова стала вертеть схему. Сколько домов она уже прошла? Может, вернуться обратно, и посчитать всё заново? С ней рядом остановился паренёк, завязывая шнурок на ботинке.

– Ой ты, гой еси, отрок молодой!

Парень распрямился, и, не обращая внимания, двинулся прочь.

– Глухой, что ли? – рассердившись, Василиса преградила ему дорогу и замахала руками, привлекая внимание.

Молодой человек остановился, вынул из уха наушник:

– Чё?

Баба поклонилась ему в пояс и запричитала:

– Подскажи мне, сиротинушке горемычной, заплутавшей в Москве этой каменной, где тут хоромины, что величают Домом детского творчества?

Парень усиленно соображал, что нужно от него городской сумасшедшей.

– Чё? – ещё раз спросил он.

– Там этот… как его… сиктакль… – попыталась вспомнить Василиса мудреное слово.

– Спектакль? А-а-а. Вам ДДТ надо? Это недалеко. Прямо и налево на перекрестке. Там чуть-чуть пройдёте и увидите… Или спросите.