Год хорошего ребенка
Шрифт:
— А где остальные?
— Поехали на автобусную экскурсию по городу.
— А Рома Рогов с ними?
— О, нет, — ответил Леша. — Он остался дома. У него много дел в Москве.
— Каких дел? — закричала Розалинда с напором. — Каких таких дел??!
Леша даже опешил:
— У… у него бабушка заболела.
У Розалинды все перепуталось в голове:
— Елизавета Николаевна?
— Да. Точно, Елизавета Николаевна.
— Но это же не бабушка. Это его соседка.
— Точно, — поправился Леша. — У него соседка заболела.
— А
— Вывих всех конечностей. Она пол мыла в подъезде и вниз по лестнице съехала. Стирального порошка переложила.
Сколько себя Леша помнил, такая и подобная ерунда сыпалась из него легко и просто. Но обычно он делал это для своей выгоды, а сейчас зачем?
— Но причем здесь Рома? — спросила Розалинда.
— Он всю ночь сидит у кровати. Рассказы читает. Телевизор включает и выключает.
Леша, чтобы уйти от тяжелых подробностей, встал с удобного мягкого кресла и пошел к столу, где лежал пакет, который оставил Игорь Иванович для голландской девочки.
— Ты Розалинда?
Она кивнула головой.
— Ты живешь в Амстердаме?
— Нет, в Гааге.
— А я всегда думал, что у вас столица Амстердам.
— Многие так думают. Наше правительство находится в Гааге. А что там в пакете? Это для меня?
— Для тебя.
И Леша подал ей коробочку, которую из любопытства открывал полчаса назад.
— Там должно быть еще письмо.
Она взяла у него коробку двумя руками, открыла крышку и… То, что она увидела, удивило ее. Это был портрет набожного человека, нарисованный яркими красками на куске дерева.
— Что это?
— Какая-то икона. — Леша очень постарался, чтобы это прозвучало пренебрежительно. Он не мог перенести того, что Рома дарил такой красивый подарок. Чтобы отвлечь внимание Розалинды, он указал на крышку.
— Посмотри, там письмо приклеено внутри.
Когда она отлепила письмо, Леша встал у нее за спиной, чтобы подглядеть, что там написано. А Розалинда ничего не замечала. Она читала письмо.
И не только Леша заглядывал ей через плечо, но и госпожа Карабас. На самом видном месте в номере «советских» висел ее портрет. Она отечески улыбалась детям с этого портрета. Так же она улыбалась с портрета китайским и американским ребятам в их номерах.
А с левой стороны портрета, буквально в двух сантиметрах от улыбки, в раму был вделан «бэби-спай».
Каждый, кто хоть раз побывал за рубежом, знает, что такое «бэби-спай». Это специальное устройство, которое помещается в комнате, где спит маленький ребенок. Родители уходят и берут с собой коротковолновый приемник с диапазоном волн FM. Если ребенок заплачет, «бэби-спай» передаст его плач на расстояние один километр. И папа с мамой, которые ушли к соседям пить пиво или кофе, немедленно бегут домой перепеленовывать или кормить свое кричащее сокровище.
В этот раз «бэби-спай» подслушивал «советских». Кирпичиано не собирался их перепеленовывать. Он хотел знать про них все. И приемник с диапазоном волн FM стоял у него в диспетчерской.
Кирпичиано понимал все, потому что разговор между Лешей и Розалиндой велся на английском языке. И с каждой фразой беседа интересовала Кирпичиано все больше и больше. И не только Кирпичиано, но и двух «учебных сотрудников» Туза и Картошку, которые пришли в подсобку передохнуть перед очередным спортивно-трудовым соревнованием. «Учебные сотрудники» уставали не меньше, а порой и больше, чем основные участники.
Когда Розалинда стала читать письмо, звук исчез, и Кирпичиано включил его на всю катушку. Так что Туз и Картошка тоже слышали каждое дыхание.
Вдруг Кирпичиано увидел в вестибюле маленького Ичикаву с большим чемоданом. В полном замешательстве он бросился из-за стойки на помощь к маленькому японцу, и не только поднес его чемодан к лифту, но и в забытьи дал своему начальнику два доллара на чай.
— Этот дед, то есть пожилой старик, очень сообразительный, — подумал Ичикава. — Быстро понял тонкости дипломатической работы. Надо будет его повысить.
Кирпичиано побежал в свою диспетчерскую комнату слушать продолжение разговора. Но он так ничего и не услышал, потому что Розалинда молчала. Она в который раз перечитывала и перечитывала письмо.
Письмо, которое она читала, было таким:
«Дорогая Розалинда! Это икона Сергия Радонежского. Это такой святой русский монах, который помог русскому войску в борьбе с татарским игом. Эту икону я рисовал специально для твоей религиозной бабушки. Я думаю, она ей понравится.
Жалко, что меня не пустили в Жевену. Я прошел все конкурсы, кроме последнего. Я там подрался с одним мальчишкой и все испортил. Я тебе еще об этом напишу. Желаю тебе хорошо провести время.
Розалинда держала икону на большом расстоянии и внимательно рассматривала.
— Какая она красивая! — Розалинда чуть не расплакалась.
— Очень красивая. Это я помогал ее рисовать.
Она повернула голову в изумлении:
— Ты знаешь Рому?
— Да. Мы вместе проходили все конкурсы. Когда он все испортил, он попросил меня помочь ему рисовать.
Порой Леша сам на себя удивлялся: что же это такое, говорить неправду было для него так же естественно, как пить или есть.
Розалинда удивилась:
— Но ты же сказал, что он остался в Москве потому, что у него бабушка заболела. То есть соседка.
— Это правда, — сказал Леша. — И бабушка заболела, и экзамен он не сдал.
Таким образом он удвоил Ромины неприятности.
Розалинда внимательно рассматривала этого высокого рыжего мальчика. Она что-то стала подозревать. Она еще доверяла ему, но уже была начеку.
— Вы с Ромой вместе учитесь?
— Да. Мы в одном классе, но в разных школах.
— Что? Что?
— Я хотел сказать, что мы в разных школах. Он ходит в простую, а я в английскую спецшколу.