Год Крысы. Видунья
Шрифт:
В иное время парень вкрадчиво поинтересовался бы у хозяйки, отчего такая дешевизна, но ответ, скорее всего, заставил бы впечатлительную подругу с визгом сорвать с себя обновы. В Макополе тоже бытовал обычай раздавать нищим одежду покойного богача – при этом прилично одетых нищих там отродясь не видывали, да им по ремеслу и не положено. Халява немедленно пропивалась в ближайшей кормильне за упокой души.
Был еще вариант, когда одежду приносили ночью, неумело застиранную в луже, но тут хозяева вряд ли признаются.
Одной золотой монетой пришлось
Но кутить друзья не собирались. Одежда – она для дела, а перекусить и чем-нибудь поскромнее можно. Рыска заказала творожник со сметаной и медом, Жар – бараний бок с кашей. Кувшин с варенухой уже стоял на столе, как и пара высоких узких кружек с толстыми стенками.
– А мне – жареной колбасы, сухариков с чесноком и пива, – высокомерно заявил Альк, но передавать это кормильцу никто, разумеется, не стал.
– Жмоты. – Крыс высунул мордочку между пуговицами новой Рыскиной рубахи, принюхался.
– Вот станешь человеком, тогда и заказывай, чего хочется. И вообще, кончай нас перед людьми позорить! – прикрыла его ладонью девушка.
– Ты о чем? – Альк взобрался повыше и выглянул там.
– Зачем ты с теми мужиками на песчаниках задираться стал?
– Разве это люди?
– А кормилец?
– Прохвост. С ним так и надо.
– Хамить?!
– Сразу ставить на место. А то будет как в Макополе.
– Он же совсем другой, добрый! – пылко вступилась за толстяка Рыска. – Под дождем к нам вышел, ворота отпер…
– Это его работа, детка, – за вешку деньги чуять. Иначе давно бы прогорел с этой берлогой.
Кормильня действительно была не ахти, хуже чем в городе. Пол земляной, лавки рассохшиеся, скрипучие. По стенам развешаны сети, в которых запутались грубо вылепленные глиняные рыбки, – Жар подозревал, что если приподнять это украшение, то во все стороны побегут тараканы, а может, и мыши. Остальные столы пустовали, у стойки никто не опохмелялся. Странно – затяжной дождь был лучшим зазывалой для заведений, битком набивая даже самые паршивые.
Жар разлил по кружкам горячую, с тонкой пенкой варенуху.
– Ты что, – попыталась остановить его Рыска. – Я столько не выпью!
– Давай-давай, – подбодрил друг, подавая пример, – мы так озябли, что хмеля даже не почувствуем!
Девушка тоскливо поглядела на возящуюся у очага хозяйку, но о молоке тетка, видимо, забыла. Пришлось двумя руками брать тяжелую, мигом нагревшуюся кружку и делать вид, что отхлебывает.
– Тихо тут у вас, – заметил парень кормильцу, принесшему поднос с тарелками.
– Так приезжие обычно в «Сырной корке» останавливаются. – Толстяк поморщился, словно название заведения-соперника кислило на языке. – Местечко у них выгодное, возле главных ворот. А местные
– До сих пор отсыпаются? – удивился Жар. – День Бабы-то когда был, третьего дня или четвертого?
– Да нет, – с пренебрежением возразил кормилец, расставляя еду по столу, – мы День Бабы не отмечаем. Так, поздравим ночью по-быстренькому, и лады. Хлопот меньше. А вчера у нас Изгнание было.
– Это как?
– О-о-о! – разулыбался толстяк. – Тут такое творилось! Песни, пляски, костры до неба! За неделю готовиться начали. Бабы пряников напекли, девки венков наплели, все двери украсили. С каждого двора скинулись, купили двух коровенок – вот как ваши, старенькие, но бодренькие, – посадили на одну Болезнь, на другую Смерть и выгнали за ворота. Берите кто хотите, нам такого добра не надо!
Рыска хлебнула по-настоящему, побагровела и раскашлялась. Варенуха оказалась такой ядреной, будто до сих пор кипела.
– Ой, а мы не знали, – пролепетала девушка. – У нас такого праздника нет, вот и…
– Давай-давай, скажи ему, что привезла их имущество обратно. Он очень обрадуется.
Кормилец вопросительно глядел на девушку, ожидая конца фразы, и Рыска сбивчиво закончила:
– Жалко, что мы его пропустили!
– Ничего, – попытался утешить гостью толстяк, – вечером тут снова веселье будет, если останетесь, то даже гусляра послушаете…
– Нет, спасибо, мы спешим, – резковато ответил Жар, глядя на Рыскину рубаху, оттопыренную в неположенном месте. – Вот тучи разойдутся – и сразу в путь.
Кормилец не понял, что так огорчило гостей, но решил не навязываться и отошел.
– Альк!!!
– Ну и отбросы. – Крыс, нацелившийся на торчащую с краю баранью косточку, сморщился и отпрянул. Перебежал к Рыскиной миске.
– Кто нас этих коров уговорил взять, а?!
– Местные забобоны. Не обращайте внимания. – Альк уже деловито напихивался творожником.
– Ну да, целый поселок обращает, а мы – нет?!
– А сколько еще чужих праздников, обычаев и примет вы не знаете? В Саврии, например, пить без тоста – уступать его Сашию. А от него добрых пожеланий редко дождешься.
Рыска испуганно отставила кружку – и когда только успела выхлебать больше половины?
– Правда?!
– Если и так, дожила же ты как-то до сих пор.
– А может, именно оттого все мои беды!
– А может, оттого, что ты поутру не чешешь левой рукой правую пятку, как принято в каком-нибудь Мышином Углу? Успокойтесь. Я же обещал вам, что этих коров никто не хватится. И нам от них никакого вреда не будет, уверяю.
Жар, все еще ворча, придвинул отвергнутое крысой блюдо. Вид у него был заманчивый, а вот запах – вчерашний. Наверное, остатки праздничного угощения. Впрочем, парню доводилась едать «яства» и похуже, молодой здоровый желудок все перемалывал.