Год Крысы. Видунья
Шрифт:
– Странно, – честно сказала девушка. Лапти были жесткие и низкие, а эти стягивались ремешком выше щиколотки, плотно и в то же время мягко облегая стопу.
– Но не жмут?
– Да вроде бы…
– Вот в них и иди.
– Так ведь у меня пока лапти есть!
– И мешковина.
Пришлось расстаться еще с двумя сребрами. Теперь Рыска, с одной стороны, чувствовала себя дурой, что повелась на издевки саврянина и растранжирилась, а с другой – у Маськи и то таких башмаков не было!
Девушка повеселела и смелее заозиралась по сторонам:
– Ой, гляди, крысу продают!
Альк
– Это, госпожа, крысиный волк, – начал с готовностью объяснять продавец, надеясь, что девушка заинтересуется и купит. – Лучший способ избавить дом от этих тварей! Вот послушайте: я ловлю двести крыс, сажаю их в клетки попарно и не кормлю. Когда одна из них загрызет и сожрет вторую, опять собираю уцелевших в пары, и так несколько раз. В конце остается самая сильная и свирепая, и она так привыкает к мясу сородичей, что ничем другим кормиться уже не может. И даже если выпустить ее на свободу…
Рыске стало жутко. От голода и безысходности есть себе подобных, пока не останешься в одиночестве… Дедок рассказывал, что в какой-то год Крысы подобное случилось в маленькой болотной веске, отрезанной от мира снегом в человеческий рост. Мужик съел всю семью, начал с родителей и закончил детьми. А когда дороги наконец очистились и в веску добрался обоз, повесился.
– Угу, а еще можно сразу рассадить эти две сотни крыс по клеточкам и каждую продать за волка, – поддакнул Альк. – Пошли, девка. Нам и одной крысы хватает.
– Ты чего себя позволяешь, саврянская морда? – с досадой напустился на него торгаш, поняв, что барыши уплыли из-под носа. – Честного человека лжецом клеймишь?! Эх, мало мы вас, гадов, били!
– Хочешь продолжить? – уточнил Альк, чуть склонив голову набок.
Но крикун верно оценил выправку белокосого и из-за прилавка вылезать не спешил. Только бранился, привлекая внимание соседей и прохожих.
– Альк, а давай тебе еще и рубашку купим? – Рыска, позабыв о стеснительности, ухватила саврянина за локоть и попыталась увести дальше по ряду.
– Можно… – рассеянно согласился Альк, делая быстрое, почти неуловимое движение второй рукой назад и в сторону.
Раздался громкий треск и почти сразу же – жуткий вопль.
– А-а-а-а-а, урод желтоглазый, ты мне руку сломал!!! – голосил оборванец лет пятнадцати, неприятно напомнивший Рыске Жара – такой же патлатый и хитроглазый. Его правая кисть была неестественно вывернута, неподвижна и опухала на глазах.
– Надеюсь, теперь ты понял, что воровать – плохо? – проникновенно поинтересовался Альк.
– Покле-о-оп! – продолжал верещать и приплясывать от боли патлатый, придерживая сломанную руку здоровой.
– А это что? – Саврянин наклонился и что-то подобрал. Отдал Рыске, и та с изумлением узнала свой узел с деньгами. Но как?! Она же всего на щепочку руку от груди отняла!
– Са-а-ами уронили-и-и! – Оборванец все-таки предпочел от греха подальше затесаться
А народу вокруг уже собралось порядочно.
– Во, видали, что делается? – торжествующе завопил крысиный торгаш, поймав общее настроение. – Савряне средь бела дня добрых людей ни за что ни про что обижают и калечат! И куда только стража смотрит?
– А зачем нам стража? – Из толпы выдвинулся рослый щербатый детина того толка, что вечно лезут на подмостки бродячих цирков, дабы на спор схватиться с гнущим подковы силачом. – Ща мы сами его вежливости обучим!
И, пока Альк смахивал Рыскину руку, без околичностей ухватил белокосого за грудки, собираясь приподнять и хорошенько тряхнуть.
Но еле смётанная свадебная рубаха не выдержала такого издевательства. Она даже не порвалась – слетела с саврянина одним куском, почти без треска. На Альке остался только левый рукав.
Щербатый знал, что савряне подлы и коварны, но чтобы настолько?! И пока он, оцепенев, таращился на расшитую тряпку…
– Моя рубашка!!! – дурным голосом взвыла Рыска, подлетая к детине с таким видом, будто тот покусился на ее дитя. Вцепилась с другой стороны, дернула – и тряпок стало две.
Альк тем временем сорвал рукав, скомкал и метко запустил ожившему детине в глаз. Кто-то попробовал накинуться на саврянина сзади, но получил пяткой в пах и передумал. Двое кинувшихся с боков при незначительной помощи столкнулись лбами, а в них врезался щербатый, с ревом поперший на белокосого. Еще один драчун с воплем ужаса и изумления взмыл над толпой и в нее же рухнул. Обратно полетела курица, выпорхнувшая из разбитого ящика. Рыску оттеснили, затерли, и единственное, о чем девушке удавалось думать, – как бы не упасть, чтоб не затоптали. Судя по выкрикам, бить саврянина собирались до смерти. Судя по звукам – получалось плохо.
– Мужики!!! – внезапно осенило кого-то, крепко приложившегося головой к столбу. – Да он, кажись, путник!
Драка разом увяла.
– Че, правда? – боязливо поинтересовался щербатый, застыв с задранным над головой обломком доски.
– Нет, – ответил-оскалился Альк. Судя по ширящемуся вокруг него кругу – неубедительно.
Детина опустил доску и тоже попятился.
– Ладно, – пробасил он, – поразмялись, и будет. А то мне сегодня еще в кузнице работать…
Срочные дела нашлись почти у всех. В ряду остались только любопытные мальчишки да продавцы, которым деваться было некуда. Крикун-крысолов горестно охнул: «волк», воспользовавшись суматохой, перегрыз один из прутьев и был таков.
– Жаль. – Саврянин слизнул кровь с костяшек – оказалось, чужую. – Только во вкус вошел…
Рыска молча смотрела на него, прижимая к груди ворох грязных тряпок. А потом швырнула его Альку под ноги и громко зарыдала.
– Она все равно слишком короткая была.
…
– До свадьбы ты еще пять штук успеешь вышить. И порты в пару, с этими, как их, собачками. Пусть оберегают. Там нужнее.
…
– Или закажешь портному, как все приличные люди.
Зареванная девушка не отвечала, только носом то и дело шмыгала.