Год любви
Шрифт:
Собравшись повернуть назад, Элен увидела, что мимо нее проносится, разбрызгивая грязь, целая колонна машин, а затем проехала вереница ребятишек на пони. Машины и люди остановились у ворот, Элен подошла к ним и посмотрела в ту сторону, куда смотрели они.
На горизонте появилась разноцветная полоска. Стремительно неслись гончие, за ними – друг за дружкой – всадники, на мгновение они словно повисли в воздухе, а затем перевалили через вершину холма и поскакали по пологому склону к стоявшим у ворот людям. Резкий порыв ветра донес до зрителей приглушенный цокот копыт и все более громкий звук серебряного рога. Элен
Элен отошла от ворот и отправилась назад в Монткалм.
Когда Пэнси постучала в дверь, Элен лежала в ванне. Пэнси сияла от счастья.
– Хороший был день?
Пэнси присела на краешек ванны.
– Чудесный! Это было потрясающе! Мы проскакали галопом по пятнадцати полям. Там такие высокие изгороди, но Мадам Баттерфляй через них перепрыгивала…
– Пэнси! Это мне напоминает вчерашние разговоры за обедом.
– Но я теперь понимаю, почему они так обожают это занятие… А Оливер… он был такой отважный! Он перемахивал через любые препятствия, словно бросал всем нам вызов, предлагая последовать за ним. Но никто не посмел, – в голосе Пэнси звучало скорее насмешливое удивление, нежели нежность. – О, боже! По-твоему, я становлюсь занудой, помешанной на охоте?.. Ладно, я лучше пойду и нацеплю что-нибудь в стиле Ким, все в кружевах и оборках. Это меня немножко охладит. А ты что собираешься надеть?
Элен приуныла. У нее было только одно длинное платье. Она купила его год назад, чтобы пойти на танцы со своим первым любовником, и в то время была им совершенно довольна. Но сегодня вечером, расправив мягкие складки голубого крепа, Элен сразу же поняла, что платье совсем не годится. Ткань некрасиво провисала, непривлекательно блестела, а на лифе Элен заметила вытянутую нитку. Однако она понимала, что больше ей надеть нечего, и это безумно угнетало ее.
Пэнси поглядела на нее и, взяв губку Элен, рассеянно выжала ее.
– Элен, если ты откажешься, я скажу, что ты зануда… Понимаешь, я привезла с собой целых два платья, и теперь мне совершенно ясно, что я сделала это, подсознательно представляя тебя в нем, мне всегда казалось, что тебе оно пойдет больше. – Пэнси бросила губку обратно в ванну. – Послушай! Я сейчас за ним сбегаю.
Вернувшись, Пэнси принесла пышное шифоновое платье, купленное у Сандры Родс. Желто-лимонное, словно детская коробка для красок, оно было все в складочках, рюшах и оборках. Элен сразу поняла, что она не в силах отказаться.
– Да? – спросила Пэнси.
– Да.
– Хорошая девочка. Я попозже вернусь, посмотрю, как у тебя дела. Ты без меня не спускайся!
Пэнси дошла до дверей, но вдруг остановилась и, не оборачиваясь, задала еще один вопрос. Ее голос звучал так тихо, что Элен с трудом расслышала:
– Ты очень на меня сердишься из-за Оливера?
В наступившей тишине было слышно, как из крана методично капает вода.
– Нет, – сказала Элен. – Я злюсь на себя за то, что ревную. И за то, что мне его так не хватает. Я предаюсь бессмысленным мечтам: мне хочется, чтобы он был моим. Но я понимаю, что если это и возможно, то лишь на чуть-чуть. А раз так, то какой мне смысл злиться на тебя из-за Оливера? Я стараюсь этого не делать, я злилась на вас только в самом начале.
Пэнси все еще смотрела в сторону.
– Ты знаешь, для меня наши с ним отношения не так уж и важны… Нет, конечно, все очень мило, и он мне нравится, но мне все это не так уж и важно. А вот подруг, знакомых, вроде тебя и Хлои, у меня никогда раньше не было. Чтобы это были личности, а не просто приложение к мужчинам. Понимаешь? Я вами обеими восхищаюсь… особенно тобой, и мне не хотелось бы, чтобы из-за Оливера между нами пробежала черная кошка.
Элен впервые слышала, чтобы Пэнси говорила так серьезно.
– Ты восхищаешься мной? – в замешательстве переспросила она.
– Да. Ты помнишь, как ты тогда попрощалась со мной и Оливером возле Фоллиз-Хауса? Ты была тогда такой решительной, говорила так четко и ясно… Я подумала, что ты еще и мужественная девушка.
Элен еле заметно улыбнулась.
– Мной тогда владели совсем иные чувства.
– Но выглядело это именно так, а это самое главное. Элен, мне хотелось бы, чтобы мы были друзьями. Эта история с Оливером нам не помеха, правда?
Элен плохо понимала, что происходит. Оливер значил для нее так много, а Пэнси взяла и отбила его. А теперь она отмахивается от него с таким небрежным видом, словно он для нее – временный эпизод, что-то уже приевшееся и неинтересное. Она готова от него отказаться ради Элен… Элен подумала, что в этом есть доля иронии, однако не могла избавиться от какого-то смутного, но очень неприятного предчувствия.
Она была уверена, что Оливер относится к Пэнси гораздо серьезней.
Вместе с предчувствием пришло и ощущение собственной вины. Элен испытывала симпатию к Пэнси, но никогда не думала о ней как о подруге. Она посмотрела на очаровательное личико, на котором была написана столь нехарактерная для Пэнси тревога, и постаралась улыбнуться как можно искренней.
– Нет. Он нам не помеха, – сказала Элен. Она, конечно, никогда раньше не думала о Пэнси как о своей подруге, но может быть, стоит попытаться… хотя судьба и свела их таким странным образом.
Элен облачилась в платье от Сандры Родс. Шифон эротично соскользнул по ее голому телу. Когда Элен повернулась к Пэнси, оборки заколыхались.
Пэнси присвистнула.
– Tu es ravissante! [5]
С позволения Элен Пэнси причесала и накрасила се. Она зачесала ей волосы набок, так что темные блестящие кудри ниспадали на одно плечо. Потом наложила на веки тени, отчего и без того огромные серые глаза Элен стали казаться еще больше. Ну и, наконец, слегка нарумянила ей щеки и подкрасила губы.
5
Ты восхитительна! (Фр.).
Перемена оказалась разительной.
Элен стала блестящей красавицей, в ней появилось что-то цыганское, а грусть, так долго бывшая ее неотъемлемым спутником, исчезла без следа.
– Как ты себя чувствуешь?
Элен покружилась, чтобы еще раз полюбоваться на пышную шифоновую юбку.
– Мне хочется общаться с целым светом.
– Быстренько спускаемся вниз, – Пэнси разгладила голубые муаровые оборки на своем платье и оправила взметнувшуюся юбку, – пока твое настроение не изменилось.