Год Майских Жуков
Шрифт:
Мама, однако, боялась принять решение самостоятельно и сказала, что поговорит с папой.
– Тогда это конец моей мечты, – его голос дрогнул, мучительная нота оборвалась, будто пианист отпустил педаль, но драматичное finale вызвало у мамы прилив сострадания.
– Сы ночка, я его сумею уговорить, ты же меня знаешь. Не переживай.
Но всё-таки если марки принадлежали кому-то, я немножко боюсь, может быть, какой-нибудь еврей их прятал, а немцы его убили…
– Тем более, – сказал Марик с почти искренней скорбью. – Эти марки должны быть в надёжных руках… у
Вечером, хорошо подкрепив папу котлетками с пюре, мама бросила взгляд на Марика, сделала успокоительный жест и пошла в спальню советоваться с главой семьи. Папа после обеда любил отдыхать в плюшевом кресле, где, прихлёбывая чай, он с кислым лицом смотрел программу "Время". Марик подкрался к двери и стал подслушивать.
Мама, медленно понижая питч, красивым контральто что-то папе внушала. Папа несколько раз кашлянул, звякнуло блюдце, принимая в своё лоно чашку с чаем. Потом донеслись неразборчивые звуки и громко прозвучало: "Я не понимаю… уже были спичечные этикетки…"
Мамин голос заурчал опять, вдруг заскрипела пружина в кресле, зашуршали то ли бумаги, то ли папины тапочки, и Марику удалось разобрать: "Фаина, мне не жалко денег, но хорошо бы подтянуться по алгебре или заняться чем-нибудь…", но чем заняться, Марик не расслышал. Понурив голову, он отошёл от двери и поплёлся на кухню.
Там он сел на табурет и с тоской глядел, как соседка Рита, рыхлая и веснушчатая, в халате цвета гнилых водорослей шинкует капусту.
– Марик, когда твой дядя к нам придёт? – спросила она, не поворачивая головы.
– Мне не докладывают, – ответил Марик.
– Ой, – сказала Рита. – А шо ты такой колючий? От папки нагоняй получил?
Марик тяжело вздохнул и вышел из кухни. К нему навстречу спешила мама.
– Папа разрешил, но к дворнику я пойду с тобой. Я тоже хочу посмотреть марки. Давай это сделаем сразу после праздников.
– До праздников ещё целая неделя.
– Марик, не капризничай.
– А когда за кляссером пойдем?
– В понедельник.
– Ещё три дня… – с тоской протянул Марик.
– Ничего, потерпишь. Папа сказал, что первым делом надо готовиться к экзаменам. А если тебе так уж не терпится, ты можешь к нему зайти в субботу или воскресенье, но ненадолго. Договорились?
На следующий день сразу после школы Марик заглянул в аптеку на Коперника. "Оливкового сейчас нет", – на лету сообщила продавщица, подбегая к кассовому аппарату. "А когда будет"? – Марик старался придать своему голосу властность и строгость одновременно. "Загляни через месяц", – посоветовала девушка. "Через месяц будет поздно, не подскажите, где его можно достать?" Этот вопрос он повторил раза три, пока не услышал такое же эфирное, тут же испарившееся – "узнай в других аптеках".
Марик совершил примерно двухкилометровую пробежку ещё по нескольким фармацевтическим точкам. Ответы удивительным образом везде совпадали. Разве что в одном месте его обнадёжили и посоветовали зайти через пару недель. Марик поплёлся домой.
Бабушка выслушала его с большим изумлением.
– А
– Какой натирки?
– Мне кажется, это массажное масло, – сказала бабушка.
Марик нервно стал теребить пуговицу на рубашке.
– Бабуля, позвони Тосику, попроси… мне очень надо, мы ставим опыты.
– Позвонить Тосику! Ха! Его с трудом отправили в отпуск, он им всем надоел, этот глухой тетеря. Тосик сейчас ловит рыбку на Привозе, так что я могу звонить до опупения.
На следующий день Марик рассказал Женьке о своих неудачных поисках. "Ладно, Марчелло, – успокоил его Женька. – Выхода нет, купим подсолнечное. Хотя рекомендуют оливковое. А то, может, ради хохмы, вызови Тосика срочной телеграммой и подпишись кЧзьей нЧстрой". Марик удручённо покачал головой: "У Тосика от страха будет инфаркт, а он нам для форшмака ещё нужен".
Возвращаясь из школы, Марик решил заглянуть к Михе, он минут пять вглядывался в приземистое окошко, надеясь увидеть грустные глаза дворника, после чего тихонько постучал медным кольцом в дверь, но в ответ раздался короткий лающий звук, а потом тихий скулёж. Алехо томился и скучал, и почуяв Марика, просился с ним на свежий воздух. Михи на месте не было.
На следующий день повторилась та же картина, правда, в этот раз пёс не скулил, но к двери была приторочена короткая записка: Буду о сьомiй годинi.
Вечером Марик сидел на балконе с книжкой и прислушивался. Без трёх минут семь он услышал шаги во дворе. Марик перегнулся через решётку и увидел Миху, за ним на поводке ковылял Алехо. Миха был в чёрной кожанке и в фуражке-каскетке с эмблемкой на околыше. Эмблемка отливала золотистыми гранями, но что она изображала, Марику не удалось разглядеть.
9. Яичница по-мароккански
В 8 утра, едва открыв глаза, Марик распахнул окно и выглянул на улицу. После ночного дождя утро было кристально чистым и обещало отменный день. Внизу, манипулируя метлой и совком, Миха совершал свой дворницкий ритуал.
Берёзовая метла ожесточённо царапала мостовую, собирая в кучку редкие палые листья, бумажную мелюзгу и размокшие окурки. Голову Михи венчал всё тот же картуз с непонятной эмблемкой, а брезентовый фартук не оставлял сомнений в профессии человека с метлой. Не хватало третьей составляющей – кирзовых сапог, да ещё бляхи, чтоб вот так в полной экипировке оказаться на страницах книг Чехова или Булгакова, или превратиться в Тихона из "Двенадцати стульев". И всё же Марик понимал, как обманчива эта униформа. Миха её надевал с явным намерением отгородиться от внешнего мира, не показать своё истинное лицо – лицо человека с печатью ума на челе. А может быть, Миха с какой-то целью, пока завуалированной, играет роль дворника, подумал Марик. Возможно, он подрабатывает в театре и умение перевоплощаться ему необходимо как воздух. Потому что… ну какой он дворник? Сгорая от нетерпения, Марик с трудом дождался, когда Миха со своей метлой окажется как можно ближе, и негромко его окликнул.