Год Мудака
Шрифт:
За стекло посадили одиннадцать человек мудаков, сказавши им, что тот, кто выживет там месяц, получит паспорт гражданина со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мудакам было позволено строить друг другу всякие каверзы (желательно без смертоубийств, но паче такие случатся, тоже не страшно). Притом мудаков набрали не каких попало с улицы, а видных, с богатым домудацким прошлым.
Сейчас шла вторая неделя, мудаков осталось восемь, и как раз показывали, как один из них, толстый такой, внучек хрестоматийного детского писателя, сговаривался с другим, огненно-рыжим (богатые
Директор даже забыл про маявшегося в приемной редактора, гадая, ляжет мудак на электрическую койку или не ляжет, но тут пошел новостной блок. Дикторша с длинным носом сказала:
— Около часа назад к нам поступила информация о чукотском десанте, высаженном в районе Оймякона. Ведутся тяжелые позиционные бои.
Кому война, а кому мать родна, решил директор и позвонил, чтобы в Оймякон послали еще одну съемочную группу — а ну как тех, что там уже есть, убьют на хуй? Потом нажал кнопочку и сказал:
— Пускай зайдет.
Редактор тут же зашел, притворил дверь, раскланялся и застыл в ожидании.
— Садись уж, — махнул рукой директор.
Редактор сел, благостно сложив ручки на коленях.
— Полевой командир Апа Одулок заявил, что освободит заложников только в том случае, если из изолятора в Уэлене будут выпущены все содержащиеся там бойцы Народно-Освободительной Армии, — сказала дикторша.
— Так что с Морозовым? — спросил директор.
— Никаких зацепок. Ввел в заблуждение. Любопытно, что и служба безопасности его не отсекла, так что мы вроде и не виноваты. С профессиональной точки зрения нареканий не вызывал.
— Не вызывал… А ты за кого в «За стекле» болеешь? — неожиданно спросил директор.
— За бабу.
— За стриженую, японку-то?
— Она не японка, вроде полурусская.
— А фамилия японская. Ага, хитрая стерва, но я думаю, все же рыжий победит.
— Рыжий может, — согласился редактор. — Он такой.
— Ты придумал, что говорить в случае наката?
— Свалим все на безопасников, — сказал редактор. — Им там проще между собой разобраться.
— Резонно. А что остальные, не пронюхали еще?
— Вроде нет, но вряд ли кто упустит. Еще бы, мудака в самом сердце ДТП-ТВ поймали… да еще на съезд приволокся…
— Вот и продумывай информационную политику на этот счет. Хотя лучше всего — заклеймить и растоптать, бия себя в грудь. Ну, пиздуй отсюда, а то вон новости кончились…
Редактор, пятясь задом, покинул кабинет, а директор уставился в огромный экран, где трясся и искрил, треща волосами, прилегший отдохнуть очкастенький мудак. Директор вспомнил, что он вроде даже премьером когда-то был. Поди ж ты, забывается как быстро…
Рыжий и толстяк потирали ладошки. Надо бы ставочку на него удвоить, подумал директор, и потянулся к трубке — позвонить в телевизионный тотализатор.
Давешний мудак сидел в камере,
— На допрос, — сказал Фрязин мудаку. Второй, хоть и жиденок, был с виду не мудак, просто какой-то… недомудок, во. Но гражданин.
Жиденок посмотрел одним глазом, опять затаился.
Давешний мудак поднялся. Вид у него был печальный — изрядно Лагутин его попиздил. Переживет, мудаки, они живучие. Фрязин к месту вспомнил, как в прошлом году весной вот так ловили мудака одного, больно шустрого; загнали в котлован на стройке и кирпичами забили, строители еще помогали. Мудак тот был не простой, раньше состоял в эспеэсе, на конгрессы небось ездил, виски с икрой жрал. Забавно так валялся в котловане.
— Я хотел бы… — начал было мудак, и Фрязин понял, что этот тоже непростой. Да и куда ему быть простым, если в журналистах ходил, при тамошней-то системе безопасности! И не где-то, а на ДТП-ТВ, которое есть оплот демократии в электронных средствах массовой информации. Независимая телекомпания. Туда хуй знает кого не берут. Потому Фрязин слегка стукнул мудака по зубам, взял за плечо и поволок по коридору в допросную комнату. Дежурный, одобрительно цокнув языком, запер камеру, оставив хитро дремлющего жиденка в одиночестве. Небось и порцию мудакову дожрет. И правильно, даже на жиденка не жалко, все не мудак. Хотя были разговоры, что всех жиденят в мудаки переведут. Вроде готовит Государственная Дума такую поправку к Конституции.
В комнате для допросов Фрязин пихнул мудака на стул и велел сидеть. Сам посмотрел, есть ли диск в рекордере. Есть. Тоже славная штука, раньше все на кассету писали, то зажует ее, то затрется, то скрипеть начнет… А сиди-рекордер — иное дело, что мудак ни вякни, все на века.
Теоретически допрашивать мудака обязан следователь. Но сегодня — усиление, пусто в конторе, потому первичный допрос может провести и оперуполномоченный, следователю же потом и легче.
Сунув в узенькое жерло рекордера новую болванку, Фрязин показал все еще торчавшему в дверях Паше-напарнику, чтобы сел на диванчик в углу, и пощелкал по микрофону. Пищит.
— Имя, отчество, фамилия, — сказал он грозно.
— Морозов, Николай Алексеевич.
— Допрос проводит старший оперуполномоченный Фрязин. Присутствует младший оперуполномоченный Павел Романович Афанасьев. Что можешь показать по существу дела?
— По какому существу? — не понял тот.
— По существу дела, — повторил Фрязин и хорошенько пнул мудака под столом в колено. Тот охнул, подскочил.
— По существу дела ничего не могу показать, — сказал он.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Фрязин. Это и в самом деле было хорошо, ведь что мудаку сказать, чем оправдаться? Нечем. То, что он мудак, все оправдания низводит на нет.