Год обмана
Шрифт:
– Я это уже слышал.
Сначала я планировал заклеить ему глаза, чтобы он не видел дороги. Но потом просто откинул спинку его сиденья и набросил ему на голову свою куртку.
– Лежи смирно, а то она упадет.
– Мне-то какое дело. Пусть падает, – глухо пробурчал он из-под куртки.
– Тогда я не смогу тебя отпустить.
– Убьешь, что ли?
– Еще не знаю. На эту тему я не думал пока… Просто не смогу отпустить.
– Так у тебя никакой жратвы не хватит. Ты сколько меня собираешься держать?
– Не знаю еще. Это не от меня зависит.
– Понятно, – сказал он. – Слышь!
– Что?
– Спасибо тебе.
– За что? – удивился я.
– За то, что глаза мне не заклеил. Все брови потом на хрен бы оторвал. Ты ведь хотел, спорим?
Он помолчал, но потом из-под куртки снова раздался его голос:
– Слушай, а «на хрен» можно говорить или нельзя?
– Я думаю, лучше не надо.
Когда мы подъехали к моему дому, мне пришлось снять с его головы куртку. Я не мог провести его от машины к подъезду в таком виде. Мало ли кто выглянул бы в этот момент из окна. Риск, что он запомнит дом, разумеется, был, но я так долго кружил по окрестностям, что найти именно это место впоследствии он мог лишь случайно.
– Только будь поосторожней с этими наручниками, – сказал я, приковывая его к батарее.
– Да? А что такое? – настороженно спросил он.
– Они не совсем обычные. Ты же видишь, у них немного другая форма.
– Вижу. Ну и что?
– Да ничего. Просто, если ты будешь сильно дергаться, они взорвутся и разнесут мне всю кухню.
– Как это взорвутся?
– У них вот здесь под этой штуковиной скрыт детонатор.
– Да иди ты.
На этот раз он явно не поверил мне с первого раза.
– Сам попробуй. Дерни посильней, и увидишь. Мне лично терять нечего. Если тебе тоже без разницы, то давай.
Он внимательно посмотрел на наручники, а потом перевел недоверчивый взгляд на меня.
– Ерунда какая-то. Где ты их взял? Я про такие даже не слышал.
– Один эфэсбешник подарил. Я ему с сыном помог. Помнишь пацана, которого я притащил к Петровичу на проводины, когда мы с тобой познакомились? Вот это и был его сын. А наручники эти до прошлого года были засекречены. Поэтому ты про них ничего и не слышал. Но теперь в спецслужбы поступает на вооружение другая модель, так что эти уже не актуальны. Но ты с ними все равно поосторожней.
– Какая еще другая модель?
Надо было что-то очень быстро придумать.
– Те будут еще круче. Они впрыскивают яд. Цианистый калий. Ураганный отек легких, и задыхаешься через пятнадцать секунд. Как будто тебе в дыхательное горло влили пять литров воды.
Так нагло я, наверное, еще не врал никогда.
– Короче, я тебя предупредил. Старайся поменьше вертеться. А к телефону даже и не тянись. Его уже давно отключили.
Он облизнул губы и неожиданно улыбнулся.
– Ты чего? – спросил я.
– А я ведь кое-что видел.
– Что ты видел?
У меня похолодело на сердце. Неужели он запомнил дорогу? Сколько бы я не блефовал на этот счет, убивать его я точно не собирался.
– Ну, помнишь, ты спрашивал про свет в коридоре? Белая дверь в конце, все эти дела.
Я с облегчением перевел дух. Он говорил совсем не о том, о чем я подумал.
– Это когда ты ласты начал загибать?
– Но. Теперь я точно вспомнил. Ясно вот так видел как тебя.
– И что это было? Ангелы?
Он помолчал и еще раз улыбнулся.
– А не скажу.
– Почему?
– Да пошел ты в задницу. «Задница» ведь не матерщинное слово?
– Нет, это просто часть тела.
– Вот и пошел ты в эту часть тела. Ни фига я тебе не скажу.
Когда я приехал к Марине на дачу и спросил – можно ли остаться у нее ночевать, маленький Мишка бросил в меня мячом. Я поймал мяч и кинул его обратно. Так мы дурачились минут пять, а Марина смотрела на нас и качала головой.
– Ну, так как? – спросил я, когда Мишка убежал за своим мячиком к дальним деревьям.
Честно говоря, я специально закинул его туда.
– Ты же знаешь, – пожала она плечами. – И всегда знал.
– Да? – сказал я.
За весь вечер она больше не обмолвилась на эту тему ни словом. Пока Мишка не уснул, мы молча целовались в темноте на веранде, а потом она увела меня к себе в комнату.
Пистолет так и остался лежать у меня в машине.
ЗИМА: МИХАИЛ
Вообще-то, я не ожидал, что все это так получится. Не то, что я украду дебильного Сашу-Мерседеса, а то, что вдруг окажусь у Марины на даче. То есть, конечно, я хотел оказаться у нее на даче, но никто ведь не мог предположить, что это произойдет именно так. Я имею в виду, из-за того, что в моей квартире теперь сидел этот узник. И главное, что все вышло как-то само собой. Саша сидел у меня в квартире, а я жил у Марины на даче.
Время от времени я наезжал в Москву, чтобы проведать его и отчитаться перед ПП. У того из-за финансового кризиса начались какие-то там проблемы, и ему сделалось абсолютно не до меня. Сережа ничего не хотел знать кроме своего компьютера, поэтому я опять мог спокойно заниматься всем, чем угодно. И надо сказать, было чем.
Сашины боссы не хотели давать за него денег. Косяк состоял в том, что я переоценил его персону. Он оказался простым исполнителем, который, в принципе, никому не был нужен. Раскошеливаться из-за него никто не хотел. Они не то что пятьдесят штук – они даже тысячи за него бы не дали. Глубоко в душе я их понимал. Я уже сам был готов плюнуть на это дело, но все еще не знал, как поступить со своим «пленником». Марине я сказал, что у меня в квартире живет родственник из Сибири, который приехал в Москву на заработки, но вместо этого начал сильно пить. Я не хотел, чтобы у нее возникло желание с ним познакомиться.