Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
– Вы не представляете, чего я натерпелся! – продолжал возмущаться дон Текило. – Она всю ночь напролет мне рассказывала, как волшебник, хозяин Башни, препятствует ее карьерному росту! Сто случаев, блин, когда ее подвиги оказались забыты!
– Она уже просила тебя оценить, идут ли ей новые платья? – с издевательским участием поинтересовался брат Тимофей.
– А пирожками накормить обещала? – поинтересовался брат Нобель.
– Нет, платьев еще не было… А с чем пирожки? – придирчиво спросил дон Текило. Видимо, повлияло то, что он снова оказался в винном погребе – до иберрца вдруг дошли все душеспасительные
– Да не бойся, сыне, она готовить не умеет, - успокоил вора отец Гильдебран.
– Правда, очень старается. Потом на всех рычит, что ей мешают, неправильно сеют муку, разливают молоко, почему-то отказываются есть сырое тесто и проверять изнутри, насколько хорошо прогрелась печь…
– Вы издеваетесь? – холодно осведомился дон Текило, ненавязчиво оглядываясь в поисках топора.
– Нет. Предупреждаем. Потом будет выбор занавесок для гостиной.
– И перестановка мебели по всей Башне, чтоб уютней было, - прогудел брат Томас.
– А потом – хобби.
Тут дон оскорбился:
– Сам же просил не выражаться…
Брат Нобель пояснил:
– Она будет спрашивать, нравятся ли тебе ее вышивки. Если покажет гобелен с букетом сирени – соглашайся, что красиво. А на гобелен с букетом колокольчиков лучше фыркнуть – это не она вышивала. Запомнил? Не спутаешь? Сирень – да, колокольчики – нет.
– А потом, - пообещал брат Тимофей, - будет приступ поэзии.
– Не мой профиль, - буркнул дон Текило.
– Да, понимаю, тяжело… По-моему, - поделился предположениями брат Нобель, - она жульничает и выдает за собственные произведения стихи малоизвестных авторов. Так что будешь плагиатить – побольше уверенности. А если она начнет подозревать, что поэмы не твои собственные – не спорь.
– Лучше сразу плачь, - подсказал брат Тимофей.
– Ну, а потом готовься знакомиться с ее мамой. Будет ночная пробежка по Чудурскому Лесу, так что сохраняй спортивную форму…
Ночь, проведенная в обществе странной женщины-оборотня, по силе ударного воздействия на мозг благородного вора равнялась десяти комодам: по крайней мере, дон Текило слушал советы монахов не то, чтобы веря, и не то, чтобы абсолютно не веря, но твердо зная, что донна Ядвига способна на многое.
– А потом? – угрюмо спросил дон Текило, когда поток фантазии братьев иссяк.
– Потом? Не знаем, - пожал плечами брат Нобель.
– Даже о стадии поисков мамы в Лесу нам Виг рассказывал, большинство пойманных воров ломаются на стадии пирожков, и уж точно - при определении сирени и колокольчика. До поэзии на нашей памяти дошел только один – но он сжульничал, прямо со стихов начал…
– Да, я такой, - скромно потупился брат Тимофей.
– То есть, вы хотите сказать, что от этой оборотнихи никто сбежать не может? – уточнил вор.
– Может, - дружно кивнули монахи. – Раскайся – и добро пожаловать в наш орден.
– Орден Единорога, - уточнил басом брат Томас, на случай, если дон Текило плохо знаком с верованиями жителей Чудурского леса.
Дон Текило задумался. Оценил сытую физиономию брата Томаса, залихватское настроение брата Тимофея, магические экзерсисы брата Нобеля, хитрую физиономию отца Гильдебрана. Подумал… Вздохнул.
– Не могу я в Орден. Ни в ваш, рогатый…
– Не богохульствуй! – возмутились монахи.
– …ни в какой другой. Я вроде как женат. Мда… Двадцать четыре раза.
– Двадцать четыре жены – серьезный повод для вступления на путь благочестия, - подмигнул брат Тимофей.
– Нет. – Отмахнулся дон Текило.
– Не готов я к праведной жизни. Лучше буду стараться с рысихой этой разобраться своими собственными методами. За тем и пришел – чтобы вы, отче, мне объяснили – почему на Ядвигу мои чары не действуют!
– Чары? – нахмурился брат Нобель. – Ты ж не волшебник, я такое за лигу чую…
– Он имеет в виду свою лысинку, иберрское происхождение и рассказы о подвигах, - подсказал отец Гильдебран. И прежде, чем придирчивый дон успел рассмотреть, какая реакция монахов последовала, продолжил: - Видишь ли, сыне. Когда ты предполагаешь, что сможешь …ээ… скажем так, воздействовать на оборотня своим обаянием, ты допускаешь грубейшую ошибку.
– Да неужто?
– Угу. Ты исходишь из предположения, что она женщина. Или оборотень, но все равно, какой-то своей частью женщина.
– Ну, допустим.
– А это неправильно. Она – охранный артефакт. Представь себе, что к тебе вдруг воспылает страстью дверной замок? Не нравится? Ну вот, она что-то вроде сложного дверного замка.
– Не… - не поверил дон Текило. – Быть такого не может.
– Может, - пожал плечами отец Гильдебран.
– А… а… Она что, не живая, что ли? – все еще не верил дон вор.
– Три ипостаси – рысь живая, рысь условно живая, а в полнолуние – сентиментальная женщина, - пояснил монах.
– Не… Быть такого не может! Первый раз слышу, чтобы артефакты… Артефакты – готовили пирожки?!! – пробрало до печенок вора. – Знакомили с мамой?!! Какой […], в смысле, умник такой артефакт мог сделать?!!
– Мы с Вигом один раз поспорили о вечном, - скромно поделился воспоминаниями отец Гильдебран. – Я долго в себя приходил после абсента, глядь – а он уже лежит под кустом в Чудурском Лесу и собирает призраков. Тут, по чащобам и дубравам постоянно шатаются десятка четыре бесхозных привидений, которые потихоньку теряют воспоминания о том, кем были при жизни, - пояснил монах.
– Виг у нас человек терпеливый, он у одного призрака частичку энергии позаимствовал, у другого шальную мыслишку подобрал, у третьего остаток воспоминания придержал для собственной пользы… Так на искусственное оживление рыси-оборотня и набрал. А вот как у него из трех дюжин обрывков душ разбойников, браконьеров и отшельников получилась личность взбалмошной женщины – понятия не имею. Я так думаю, - продолжил отец Гильдебран задумчиво, - Все дело в психической травме.
– Какой травме? – с подозрением уточнил вор. – Вашего Вига что, тоже кто-то комодом по голове обижал?
– Нет, до такого не доходило. Но однажды в далеком детстве маленького Вига глупая нянька по ошибке приняла за девочку. Два дня учила прясть, бояться крыс и водила с собой поливать цветник. С тех пор в нем какая-то женская изворотливость и поселилась… - Покачал головой отец Гильдебран, размышляя. Потом развел руками: - Вот кумекал Виг над охранным артефактом для своей Башни, кумекал, да у него Ядвига и получилась. Сублимация и проекция.