Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
Серая крепость. Двадцать восьмой день месяца Восьминога.
Мэтр Адам придирчиво следил за приготовлениями. Поджав губы, он грозовой молчаливой тучей следовал по пятам передвигающих лавки, кресла и письменные столы стражников. Самолично поправлял чернильницы, проверял, как заточены перья, добавлял магического припаса в тускло горящие волшебные фонари. Поморщившись, велел добавить свечей - не смотря на все прикладываемые магом усилия, зал, в котором должно было состояться выездное заседание Королевского Суда, оставался сумрачным и полутемным.
Мэтр Адам расправил складки мантии – по случаю его участия в официальном мероприятии, мантия была строго предписанного, изумрудно-зеленого цвета, -
– Буше, - с судорожным поклоном представился господин. – Комендант. Чего изволите?
– Ничего, - невежливо проворчал мэтр Адам.
Буше, судя по всему, не был приучен к такому ответу. Он, стрекоча коленками, подбежал с другой стороны. И исхитрился снизу вверх заглянуть магу в глаза - это при том, что комендант возвышался над сидящим мэтром Адамом минимум на полтора локтя.
– Чем могу служить?
– Сгинь, демон! – вышел из себя маг.
Комендант отскочил. На его круглом лице читалась растерянность – он, судя по всему, знал, что демоны исчезают, оставляя после себя клубы воняющего серой дыма и разбразгивая искры непонятной демонической этиологии. Но совершенно не представлял, как это изобразить, располагая техническими средствами и физиологическими возможностями обычного человека.
Мэтр Адам, не в силах выдерживать поток хаотичных обрывков образов, которые заменяли господину Буше высшую рассудочную деятельность, поморщился, и мучаясь от презрения к самому себе, изъявил желание выпить горячего чая. С лимоном, ложечкой тимьянового меда, и с пшеничными лепешками – с пылу-с жару. Причем лимон должен быть, - догадался крикнуть вдогонку прытко сорвавшемуся с места коменданту мэтр Адам, - лимон должен быть нового урожая, и эль-джаладский, а не какой-нибудь там кислый фносский!! И ему, магу, чихать, что в Эль-Джаладе лимоны не растут – пусть комендант сбегает, отвезет пустынным жителям саженец!
Тьфу ты…
Мэтр Адам уселся удобнее и попытался медитировать. Сконцентрировался, приглушил рисунки ментальных проекций мельтешащих по Серой крепости в ожидании господ судей и иже с ними, тюремщиков и солдат, попытался услышать коллегу… Мэтр Панч – вернее, его мысли, - обнаружились на втором этаже. Да, правильно, коллега хотел побеседовать с мэтром Вигом, обсудить с ним некоторые практические впоросы криптозоологии. И сельского хозяйства.
Другие заключенные… Мэтр Адам поморщился – хоть и привык «читать» разнообразные мысли самых странных людей и не-людей, но все равно, к сознанию преступников привыкнуть не мог. Брр… Гремучая смесь неудовлетворенных желаний, старых, выпестованных с детства комплексов и сиюминутных страстей ощущалась из пяти камер подземелья, семи – первого этажа, и еще один прерывистый поток маньяческих флюидов шел от северной башни. Ага, там размещают его судейскую милость – барон Бруно де Флер страдал обратной формой боязни полета. Мэтр Адам, второй по квалификации брабансский специалист в магии Четвертого Шага (после мэтра Тимеона, который, как ни крути больше теоретик, чем практик), сам лично пытался излечить господина судью от страха приземленности. У пациента начинались непроизвольные конвульсии, вызываемые приближением к земле, видом почвы в цветочном горшке и даже упоминанием о могильном прахе. Правда, результаты ментальной терапии были весьма относительны и посредственны. Стоило упомянуть в присутствии судьи хоть что-то низкое, и у барона начинались неконтролируемые судоги, тахикардия и прочие вазомоторные прелести…
Разобраться в источнике сложной психосоматической реакции судьи де Флера у мэтра Адама пока не получалось, и страдающий страхом приземленности господин барон служил верным источником заработка для магов, предлагающих услуги по путешествию телепортом, и гномьих кланов, зарабатывающих строительством и перепланировкой жилых помещений. Барон Бруно постоянно надстраивал свой дом, шокируя жителей Анжери неприлично высоким, в девять этажей, строением, чем интенсивно пользовалась, если верить народной молве, его жена, принимающая гостей на первом этаже, и вообще, как вспомнилось мэтру Адаму, вызывая краску смущения, любительница всего приземленного. Надо будет потолковать со знающим священником, решил маг, может быть, эта страсть к преувеличениям и желание жить в облаках имеют какую-то глубокую символическую природу?
Отбросив воспоминания о бароне, мэтр Адам, практики ради, попытался вычислить сознание, принадлежащие сегодняшнему «герою дня». Вернее, приснопамятной маскарадной ночи. Господин, назвавшийся доном Текило, к удивлению мага, спокойно спал в своей камере в подземелье южной башни. Мэтр Адам подивился такой безмятежности – ведь суд вполне мог закончиться смертным приговором. И совершенно искренне восхитился крепостью духа иберрца.
Впрочем, узнай дон Текило о том, что сумел вызвать восхищение у некоего господина мужеского пола, он бы, скорее всего, отделался равнодушным хмыканьем. Единственно, что по-настоящему заботило в текущий момент благородного дона – верней, заботило бы, пребывал бы он в трезвом уме и полноценном самочувствии, - так это невозможность украсть приличный костюм. Как назло, ни комендант, ни прочие заключенные Серой крепости и близко не походили на импозантного широкоплечего искателя приключений, а красть мантию у мага дон Текило не хотел. И мала она ему, скорей всего, будет, и, что особенно противно, – придется смотреть на полураздетого Вига. А это зрелище не для слабонервных.
Тюремный сторож загромыхал ключами, тревожа сладкий предобеденный сон дона Текило. Широкий зевок, потягивание… Полный сожалений о несбывшихся мечтах вздох при виде неуютного серого одеяния – штанов и куртки, выданных заключенному заботливым Буше, умывание, бритье, легкий перекус… И вот дон Текило Альтиста почувствовал в себе достаточную смелость и мужество, чтобы предстать перед Судьбой, прикинувшейся ради такого случая брабансскими законниками.
Дозволив конвою сопроводить себя в зал, где вот-вот должны были начаться слушания по его делу, дон Текило придирчиво рассмотрел триумвират, от которого нынче зависело его ближайшее будущее. И, собственно говоря, сам факт того, будет ли у дона будущее, или же нет.
Первым бросался в глаза представительный господин лет пятидесяти – высокий, широкий в кости, с рыцарственной осанкой и жестким волевым лицом, пропаханном морщинами по щекам и лбу. Господин пронзил введенного в зал заключенного острым орлиным взором, сморщился, будто скушал гусеницу и забарабанил пальцами по столу. Справа от господина сидел преклонных лет старичок, с головой, плешивой, как ведьмина гора. Дедка трясла старость, она же издавала хрипы дохлой старческой грудью и она же истекала непонятными жидкостями из уголка незакрывающегося рта. Старичок был одет не в традиционную судейскую изумрудно-зеленую мантию, а в парчовую сутану, усугубленную на шее золотым массивным символом неизвестного дону Текило Ордена. При виде состроившего подобающую случаю кислую рожу заключенного старик-патриарх заперхал что-то угодно-выгодное собственному божеству.
Третьим в судейской компании был господин стандартной воинской наружности: что-то квадратное с небольшой куполообразной надстройкой, сбитый на сторону нос, шрам на лице, ополовиненное ухо, кирпичный загар там, куда попадает солнце сквозь прорези шлема, девственно чистый лоб без признаков чрезмерных раздумий, и крепко сжатые кулачищи. Ну, в добавок – кираса, проглядывающая из-под судейской мантии, и детское изумление на лице: «А что это я здесь делаю?»
Не самый плохой судейский состав, подумал дон Текило. В Шуттбери пять с лишним лет назад был хуже – там все решали три пердуна, прямо-таки созданные из чернил и подгнивших пергаментов. А эти ничего… Конечно, не идут ни в какое сравнение с судьями Бёфери, пытавшимися приговорить дона Текило к пожизненному заключению за грабеж и погром (вспомнить бы, чего громил, кого грабил…), и которые в итоге выплатили иберрцу компенсацию за моральный ущерб и с раболепием испрашивали разрешения внести имя любезного господина в списки почетных горожан и директоров корпорации «Фрателли онести». Нуте-с, мысленно потер ручки дон Текило, посмотрим-с, посмотрим, чем нас нынче порадуют…