Год тигра

Хиггинс Джек

«Как давно она вошла в комнату? – подумал англичанин. – Но самое важное – что она успела услышать?»

Женщина подошла к Хоффнеру, подала ему стакан молока и нежно по-русски произнесла:

– Доктор, вам пора спать. У вас сегодня был трудный день.

Старик вздохнул, отпил молока и шутливо поморщился.

– Видите, друг мой, – сказал он, обращаясь к Шавассу, – все вернулось на круги своя. Со мной вновь обращаются словно с ребенком.

– Товарищ Странова знает, что для вас полезнее всего, – ответил англичанин.

Катя

посмотрела на Шавасса и загадочно улыбнулась.

– Конечно, товарищ Курбский, – сказала она. – Причем во всем.

Шавасс заметил, как нечто странное промелькнуло в ее глазах, и мгновенно насторожился. В ее взгляде он уловил для себя очень многое.

Женщина повернулась и молча вышла из комнаты.

Глава 8

В комнате разливалось приятное тепло. Судя по всему, кто-то совсем недавно разжег в комнате Шавасса камин. Англичанин поставил масляную лампу на тумбочку, стоявшую возле его кровати, раздвинул ставни на окнах и вышел на опоясывающую весь дом крытую террасу. Внизу простирался большой сад.

Дождя не было, но в воздухе ощущалась сильная влажность. Надышавшись свежим запахом влажной земли, Шавасс почувствовал усталость. Он вернулся в комнату и задвинул ставни.

Одеваясь, англичанин услышал тихий стук в дверь, и на пороге появился улыбающийся Хоффнер с перекинутым через руку старым банным халатом.

– Я решил, что это вам, возможно, потребуется, – бросив на край кровати халат, сказал старик.

В его голосе Шавасс уловил некоторое напряжение.

– Что произошло? – нахмурившись, спросил он.

Хоффнер вздохнул и опустился на кровать.

– Боюсь, что Кате все известно, – ответил он.

Шавасс достал сигарету и закурил.

– Расскажите мне поподробнее, – попросил он доктора.

– Что тут рассказывать. Она слышала конец нашего разговора, – ответил Хоффнер. – Так что она знает больше, чем нам бы этого хотелось. Учтите, Катя прекрасно говорит по-английски и к тому же совсем не глупая. Она только что заходила ко мне в комнату и спрашивала, что здесь происходит и кто вы такой.

– И что вы ей ответили?

Хоффнер пожал плечами.

– Что я старый, больной человек и хочу умереть на родине, – сказал он. – А вас послали мои друзья, чтобы вывезти меня из Тибета.

– И больше ничего?

– Нет. Об остальном решил не говорить.

– И правильно сделали, – похвалил старика Шавасс. – Она как-никак гражданка России. Одно дело помогать вам, а другое – способствовать тем, кто намерен причинить ущерб ее стране. В любом случае, как я уже вам сказал, чем меньше она знает, тем лучше.

– Вам виднее, – вздохнул Хоффнер. – Но я думаю, что волноваться незачем. Катю политика совсем не интересует. Она даже не член партии.

– Если наш план сорвется и ее схватят китайские контрразведчики, они выпытают из нее все, что она знает, – мрачно произнес Шавасс.

– Да,

вы правы. – Доктор поднялся с кровати. – Вам бы с ней надо поговорить, а то она считает, что, соглашаясь на побег, я совершаю самоубийство. Говорит, что сердце мое дороги не вынесет.

– Хорошо, я с ней поговорю, – пообещал Шавасс. – А сейчас успокойтесь и поспите еще. Обещаю вам, что все будет как надо.

Шавасс осторожно закрыл за стариком дверь и задумался. Неожиданно на него вновь навалилась такая страшная усталость, что все мысли разом вылетели из головы. Он задул лампу, лег в кровать и уставился в потолок. Вскоре сон сковал его.

* * *

Шавасс, глядя еще сонными глазами на затухавший в камине огонь, не сразу осознал, что уже проснулся. Наконец он поднял руку и посмотрел на светящийся циферблат наручных часов. Они показывали начало третьего. Это означало, что он спал не более четырех часов. Тем не менее прежней усталости Шавасс уже не чувствовал.

Воздух в комнате показался англичанину сильно наэлектризованным. Ощущение неотвратимой опасности не покидало его.

Где-то далеко угрожающе прогремели раскаты грома, а затем небо озарила яркая молния. На мгновение в комнате стало светло, и Шавасс четко разглядел все, что стояло в его комнате.

Он свесил с кровати ноги, надел принесенный хозяином дома халат и подошел к окну. Открыв ставни, англичанин вышел на террасу, и тут хлынул сильный дождь.

Было холодно, но Шавасс уходить не спешил. Он глубоко втягивал в себя воздух и никак не мог надышаться.

– На такой высоте ночным воздухом дышать вредно, – раздался чей-то голос.

Сказано это было по-английски.

Шавасс внутренне напрягся и медленно повернулся. В нескольких футах от себя он увидел стоявшую у перил Катю. Яркая молния, сверкнув, высветила в темноте лицо женщины, ее светлые, ниспадающие на плечи волосы и, отразившись в темных глазах, еще больше подчеркнула их глубину.

«Как же она красива», – первое, что подумал Шавасс. Катю он и раньше считал хорошенькой женщиной, но блеск молнии, на секунду озарившей ее лицо, добавил нечто новое в это восприятие. Облик молодой женщины, столкнувшейся с жестокими реалиями жизни, в котором чувствовалась трогательная незащищенность, неожиданно напомнил Шавассу совсем другую девушку.

– Не можете заснуть? – спросил он.

Катя в ответ кивнула.

– Кто бы знал, как тяжело у меня на душе, – вздохнула она.

– Тогда пойдемте в дом и обсудим ваши проблемы, – предложил Шавасс. – Камин в моей комнате погас, но в ней еще тепло.

Женщина вслед за Шавассом прошла в его комнату, а тот, пропустив ее вперед, закрыл на окнах ставни. Обернувшись, Шавасс увидел, что Катя подкладывает в камин поленья. Когда они вспыхнули, женщина села на расстеленную на полу овечью шкуру и протянула к огню руки. Шавасс, пододвинув кресло, сел рядом с ней.