Год Ворона
Шрифт:
Константин не первый раз был в Урумчи и отлично знал расценки. За четыре или пять сотен юаней можно взять в отеле искусную девочку на всю ночь. Если жаль шести сотен - можно заглянуть в "массажный салон" или "парикмахерскую", под которые в Китае маскируют бюджетные бордели. Здесь в пятьдесят-сто юаней обойдется легальная часть услуг, стрижка. Доплатишь две или три сотни сверху - и парикмахерша, проводив клиента в заднюю комнатку, скинет халатик и примет нужную позу. Индивидуалки, что гуляют на улицах, предлагают себя всего за двести-триста юаней, но это без места. С такой еще придется тратить время и деньги на поиски подходящей койки. Не к стене же её прислонять...
Летуны помоложе
Грузовые рейсы частных авиакомпаний бывшего СССР имели свои неписаные законы, узнай о которых европейские или американские пилоты, волосы у буржуинов встали бы дыбом. Дело в том, что работодатели то ли из повсеместного жлобства, то ли из инстинктивной нелюбви к налогам, выплачивали своим летчикам символические оклады. Но при этом закрывали глаза на то, что экипажи брали на борт дополнительный неучтенный груз, а выручку за доставку левака делили между собой. Так трансформировался в условиях постсоветской рыночной экономики старый добрый социалистический принцип: "Если вы делаете вид, что платите, то мы делаем вид, что работаем".
Но авиационные перевозки приносили всем, кто был связан с этим бизнесом, баснословные доходы, поэтому такое положение дел устраивало и работников, и работодателей. Даже несмотря на то, что подобный род деятельности на языке аналитиков именовался как "экономически запрограммированные катастрофы", что, собственно и доказывала мрачная статистика воздушных происшествий.
От вечного "давай-давай", постоянных перегрузов и скверного технического обслуживания потрепанные, еще советские самолеты периодически выходили из строя в самый неподходящий момент, а пилоты и инженеры очень быстро проникались каким-то безысходным бытовым фатализмом. Чему способствовало и то, что во время многоэтапных перелетов они постоянно находились в состоянии хронического стресса и усталости. Васильеву этот фатализм позволял худо - бедно жить, храня в глубине души мрачную тайну.
Из Урумчи самолет Константина летел в Бишкек с грузом поддельных кроссовок, оттуда в Стамбул, где предстояло принять на борт груз сантехники. Из Стамбула в Конго, так как сантехника предназначалась для строящегося в Браззавиле отеля, а оттуда уже на регламент в Гостомель.
Из Русы Васильев уехал давно, и вспоминать о ней не любил. Он слишком долго надеялся на то, что жизнь хоть как-то наладится, и упорно не писал рапорт на увольнение. Не хватило духу и уехать в Россию - пусть плохая, но хоть как-то налаженная украинская жизнь казалась синицей в руке. Лишь после того, как "Борт 262" списали и разрезали на куски, а полк начисто сократили, Константин нашел в себе силы уйти в "коммерсанты" и вот уже несколько лет летал в составе сменного экипажа старенького грузовика Ил-76, принадлежащего украинской частной авиакомпании.
Происшествие в августе восемьдесят седьмого он, будучи человеком замкнутым, постарался забыть. Точнее, спрятал в самом дальнем уголке памяти и завалил коробками с разным хламом, вроде выпускного вечера и первого в жизни пьяного секса. Чтобы, неровен час, не вспомнить в подробностях...
Хотя подробности время от времени возвращались. Вот и сейчас чадная уйгурская улица вдруг отошла куда-то на задний план, и перед глазами бывшего оператора вооружения встала титановая сигара бомбового контейнера с открытым лючком панели. Из которой он, щуря глаза в темноте и боясь даже вздохнуть, вывинчивает
В экипажах, допущенных к испытательным сбросам ядерных специзделий, оператор вооружения получает особую подготовку. Если, как в тот проклятый раз, снаряженное изделие останется на борту, по инструкции самолет должен уйти на безлюдный новоземельский аэродром, а оператор выполнить последовательность действий, предотвращающих срабатывание и подрыв.
Бомбу, которую в суматохе им подвесили в тот раз, Васильев раньше не видел. Из сбивчивого предполетного инструктажа узнал лишь, что это какой-то экспериментальный заряд, который лет пять провел в "автономной консервации", да изучил карту расположения управляющих органов и демонтируемых в случае нештатной ситуации блоков...
Ночью в Русе, закончив свою работу, он, дождавшись, когда контейнер покроется слоем хвороста и земли, тут же и прикопал извлеченный блок. Не с собой же его забирать, в самом деле.
Будучи знаком с техническими деталями, он знал и понимал больше, чем остальные, а переживал, наверное, сильнее всех. Потому и старался не общаться с остальными членами "братства бомбы", которые понемногу оставляли наш бренный мир. Инженер Николай давно спился и умер от цирроза. О судьбе радиста Сергея он ничего не знал. Командир Емельянов стал большой шишкой, вторым лицом в богатой компании и чурался менее удачливых друзей. Витя Сербин тихо спивался в Русе, где штурман так и остался, получив "под дембель" квартиру. Если занесет в Русу, ведь не отбояришься, с досадой подумал Константин. Пить придется всякую гадость. И в сотый раз слушать убогие байки.
Отвязавшись, наконец, от назойливого лагманного "бизнесмена", нагруженный пакетами и коробками, Васильев двинулся по улице в поисках такси, чтобы вернуться в недорогую гостиницу. Однако затронутая уйгуром струна под названием "девоцьку хоцес?" продолжала тихо звенеть. "Отоспаться и потом можно", подумал летчик и, поймав машину, отправился в район Сийюй. Там располагались два русских ресторана "Шанхайский квартал", и "Надежда", вокруг которых буйным цветом цвели заведения подешевле - молодежные дискотеки, массажные салоны и пресловутые "парикмахерские".
Задумавшись, Константин не видел, что таксист осторожно сделал снимок клиента на мобильный и тут же куда-то его передал. Через некоторое время телефон у таксиста вновь зазвонил. Таксист поговорив, оживился, вытащил из бардачка небольшой яркий буклет и передал его пассажиру.
– Девоцки. Карош!
– прищелкнул китаец языком.
Константин взял буклет. На первой странице был изображен фасад трехэтажного здания с неизменными гирляндами бумажных фонариков и драконами. На входе улыбающаяся хозяйка, холеная китаянка-матрона в национальной одежде. Ниже адрес и телефон на китайском, английском и русском. Под разворотом несколько цветных фотографий. Полутемные массажные кабинеты. Удобные спальни с соблазнительными кроватями. Бассейн и танцующие девушки в почти незаметных купальниках. Короче, реклама публичного дома.
Обычное дело, подумал Константин. Новое заведение через таксистов набирает себе клиентуру.
– Сколько?
– спросил он бомбилу.
Тот, не оборачиваясь, показал три растопыренных пальца. Триста юаней. Немного для места такого класса. Если, конечно, буклет не врет, и таксист не крутит. Нет уж, лаоваев здесь нет...
– Сколько тебе?
– если не уточнить сумму комиссионных, она по прибытию может "приятно" удивить.
Пять пальцев, пятьдесят юаней сверх оплаты проезда. Итого триста пятьдесят. Что же, неплохой вариант, даже если не за ночь, а за пару часов. Константин кивнул, и водитель крутанул баранку, перестраиваясь в левый ряд.