Год Ворона
Шрифт:
– Лететь далеко?
– каркнул майор, и тут же мысленно выругал сам себя. От волнения свело горло, и ответ прозвучал так, будто ему страшно.
– Часа два-три, навскидку.
– Так что, бумагу прям здесь подписывать?
– второй ответ вышел получше. Сухо, но без позорного карканья в голосе.
– Ага, - кивнул капитан.
– Для этого, в общем-то, Муравьев и приехал.
Штабист тут же сделал шаг вперед.
Пашкин сделал вид, что задумался. Хотел спросить: "А если не подпишу?", но передумал. Да и что тут думать-то, по большому счету? Дальше Энгельса не сошлют, меньше
– Нет, конечно, никто тебя не неволит!
– словно прочитав мысли Пашкина, несколько нервно произнес капитан.
– Вон там, - он дернул головой в сторону выхода, - КПП. Отсюда за пятихатку любой проезжий, вплоть до дежурной машины до Саратова добросит за полчаса. Машину свою заберешь у гайцов, им дано такое распоряжение. К губеру уже сегодня не попадешь. Товарищ Калинкин полчаса как в сауне заседает. Но помощник тебя примет и бумаги твои возьмет. Калинкин тут же вылезет с разоблачениями на центровые телеканалы, и ссылаться будет на "информацию из ФСБ". После такого гешефта, сам понимаешь, уволят тебя, майор, в двадцать четыре часа по служебному несоответствию и без выходного пособия. А возьмет ли к себе губер хотя бы на дачу в охранники - баальшой вопрос. Под ним кресло шатается, как в открытом море при семи баллах по шкале Бофорта. Ну да что там говорить. Ты не девка, уламывать не собираюсь. Выбор за тобой.
– Расписку прочитать разрешается?
– угрюмо спросил майор.
– Конечно!
– ответил Костя.
– В его голосе звучало явное облегчение.
Муравьев тут же заученно распахнул папку на нужном документе, предъявив лист, на две трети заполненный текстом.
Пашкин повернулся так, чтобы на бумагу свет падал поудобнее. Вчитался. Ну что же, никаких особых откровений. Стандартный шизоидный стиль профессионального параноика, коим является любой кадровик в погонах, от писаря строевого отдела до начальника Главного управления кадров ... Хранить... не передавать... пресекать... информировать...
Нечто подобное он предположил практически сразу, как наиболее вероятную версию происходящего. Даже из того, что он увидел, было, к ворожке не ходи, ясно, что ему предлагают НАСТОЯЩУЮ СЛУЖБУ. Променять которую на аэродромное прозябание или очень даже реалистический прогноз капитана мог лишь последний кретин. Кем-кем, а кретином Пашкин себя никогда не считал. О том же, что служба явно будет веселой, говорило уже многое - внешний вид "вербовщиков", их поведение... Да и задействованный вертолет с Яком - вовсе не хухры-мухры!
Майор поднял глаза. Кивнул. Капитан, не дожидаясь озвучивания просьбы, тут же подал чернильную ручку. Видно, приготовил ее заранее и все это время сжимал в руке, потому что металлический корпус оказался теплым. На краткую долю секунды майору, человеку начитанному, показалась, будто ручка заправлена жидкостью характерного красного цвета. Однако на кривой из-за легкого, куда без него, мандража подписи чернила были самыми обыкновенными. Фиолетовыми, как раньше у первоклассников ...
Муравьев переложил подписку чистым листом и осторожно закрыл папку. "Рыб" Петров неожиданно улыбнулся совсем по-гагарински, мягко и открыто.
– Прошу пана до литака!
После чего гаркнул в сторону приоткрытой двери кабины:
– Все, вылетаем!!!
Салон при беглом обзоре оказался вполне приличным, хотя левым одиночным рядом кресел разительно напоминал трамвай. Но хоть не свисали обрывки проводов, как в Тадже, и не катались в проходе пустые бутылки, как это было, когда они конвоировали от Дагестана до Москвы с трудом отловленного командира арабских наемников ...
Трап-аппарель пополз вверх. Загудели, прогреваясь, движки.
Майор, сообразно привычке занимать самые удобные места, прошел в нос. Плюхнулся на сиденье, и вправду оказавшееся мягким. Товарищи офицеры расположились поблизости. Тому, что "покупатели" хоть для проформы не поинтересовались, а дают ли им добро на взлет, Пашкин даже не удивился. В Зазеркалье, Алиса, свои законы!
Расселись в первых рядах, поближе к так и незапертой кабине. Второй пилот выскочил на минуту, задраил кормовой люк и, даже не поинтересовавшись пассажирами, скрылся обратно.
Заполучив подпись, "покупатели" поддерживать беседу не спешили, глядели в окна. Муравьев вообще засопел, плотно прижав в груди заветную папку. Майор, впрочем, тоже не стремился залезть на броневичок и трепаться, трепаться. Лучше подремать, пока снова не засунули куда-нибудь, ради разнообразия, к примеру, в подводную лодку.
Во время выруливания в иллюминаторах промелькнул все так же стоящий с открытым люком "Аванти". За каким дьяволом приземлялся в Соколовом этот навороченный "итальянец", Пашкин так никогда и не узнал. Сперва не до того было, потом стало неинтересно. Может быть на секретные переговоры какого-то деятеля привозил, а может аварийную посадку совершил. Не все ли равно, в самом-то деле? По просторам России-матушки и не такое еще летает ...
"Як" рванул вперед с резвостью истребителя и, оторвавшись от бетона, начал, чуть ли не вертикально, как показалось Пашкину, набирать высоту. Набрал, выровнялся, зашелестел уютно турбинами.
– И что, сугубо из-за меня одного такой аппарат гоняли?
– спросил Пашкин, решив, что если с формальностями покончено, то самое время начать светскую беседу.
– Он же керосину за полет сжирает столько, что моему отделу на годовой лимит выписывают.
Майор хотел поправиться и сказать "выписывали", но в последний момент придержал язык. В русском языке времена у глаголов - как Восток, дело тонкое.
– Предполагаю, что у нас с лихвой отработаете, товарищ майор, - наконец-то голос прорезался у "Рыба". То есть, пардон муа за плохой филиппинский, старшего лейтенанта Петрова. Голос у старлея оказался тускл и безжизненен. Такие Пашкин частенько слыхивал на войне. Словно человек не спал трое суток, отмахиваясь малой пехотной лопаткой от наседающих гадов. И устал до того, что ему сейчас пофигу все.
– Ну, тогда, как работа появится, разбудить не забудьте!
– заявил майор, поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее. И, перед тем, как закрыть глаза, решив понаглеть, добавил.
– А еще, военнопленных по конвенции кормить спросонья положено!