Год жжизни
Шрифт:
Я сделал кислую физиономию и спросил: «Потому что вам запрещено выпивать на работе?» На что бармен, не говоря ни слова, выставил на стойку пять рюмок (причём рюмки были правильные, такие, какие надо), наполнил их текилой, бросил на блюдце пригоршню резаного лайма, остальные бармены подошли, и мы вместе выпили.
Потом было ещё и ещё, музыка вся звучала какая надо: «U2», «Блонди», «Квин», Элвис и так далее. Все танцевали, мы выпили с барменом Юрой на брудершафт, расцеловались ко всеобщему восторгу, понятное дело, перешли на ты, а дальше я не очень помню… Но через какое-то время я уже стоял на барной стойке, сняв с себя майку, и танцевал как мог красиво, топлесс. В это время в баре происходил какой-то внеочередной Новый год. Но вдруг всеобщий крик достиг окончательного
В ночь с 20-го на 21-е, после спектакля, нужно было уезжать в Череповец, но не заехать в «Штоф» и не попрощаться я не мог. Я шёл со смешанными чувствами, я же многого не помню, а всегда после такого веселья и счастья хочется перед кем-то извиниться. Я даже говорил по дороге: может быть, какую-нибудь маску надеть… Когда мы зашли в здание, где находится «Штоф», нас встретил молодой охранник с хитрой улыбкой, вместо приветствия поднес ко рту рацию и сказал: «Ну давайте, встречайте, он пришел…» Короче, на следующий день Юра-бармен приехал в Череповец смотреть спектакль.
Я много видел разных заведений, бывал в разных атмосферах, и у самого у меня было хорошее заведение под названием «Ложа». Есть выдающиеся бармены в разных странах, но то, что случилось в Вологде, — редчайший случай абсолютного доверия ситуации и тем ребятам, которые эту ситуацию создают и контролируют. Эти бармены, в том числе Юра, работают так здорово (а я знаю, что говорю), что создают атмосферу полной безопасности, а атмосфера безопасности — это то, чего труднее всего создать и совсем непросто найти. Я имею в виду не безопасность, которая обеспечивается охранниками и камерами слежения, а безопасность, когда ты отчетливо понимаешь, что тебя здесь никто не обманет, не оскорбит, тобой не воспользуются, не сфотографируют тебя для того, чтобы продать снимок жёлтой прессе. И хотя мой танец снимало много людей на свои вездесущие мобильные телефоны, я понимал, что все они делали это не с целью воспользоваться записью в каких-то гнусных целях.
Короче, было здорово! И здорово не по-провинциальному, здорово не потому, что это в Вологде, а здорово вообще, просто здорово. И всем, кто будет в Вологде, рекомендую не метаться, ехать прямиком в «Штоф», а тем, кто в Вологде живёт, рекомендую не сомневаться, у вас есть отличное заведение, самого универсального уровня. Это определяется не качеством интерьера, а качеством команды ребят, которые там работают.
Ещё утром сидел на берегу великой реки Волги, сейчас в Москве, а завтра домой. Остались позади около тысячи километров, которые проехали на машине из Казани через Самару до Саратова, три сыгранных в трёх городах спектакля, давние знакомые и новые лица, отчаянное одиночество без крашеных яиц и куличей на Пасху, несколько ярких жизненных эпизодов по дороге и во время спектаклей…
Первого мая у папы день рождения. Будем праздновать. Наверное, поедем к родителям на дачу. Папе обычно с погодой везёт. Будут наверняка шашлыки, которые папа, как мне казалось в детстве, делает лучше всех в мире.
Устал я. Завтра отосплюсь и интенсивно посуществую в ЖЖ на майские праздники. А потом опять будет заезд… Хорошо, что не умею сам набирать тексты на компьютере. Ведь если бы умел — несмотря на усталость сидел бы ночью и писал ЗДЕСЬ что-нибудь, а так — ограничен в возможностях, зато ещё жив.
МАЙ
Какая тишина стоит в городе на майские! Наверное, так во всех городах. Мне кажется, что чуть ли не все мои знакомые и приятели куда-то разъехались. Даже не понятно, как люди раньше жили в майские праздники без Мальдивов, Арабских Эмиратов, Египтов и прочих тепломорских стран. Конечно, где же ещё отмечать День Победы, как не в Египте (улыбка).
А в Калининграде невнятная погода. То дождик пробрызнет, то солнышко проглянет. Яблони только собираются зацвести, но я к этому моменту уеду, никак мне не удаётся самый пик весны застать дома.
Очень трудной была последняя неделя гастролей, а самым трудным был день спектакля в Самаре, много было нервного и сложного, огорчила меня Самара. Люблю этот город, здесь много друзей, есть любимая галерея — напротив цирка, там я кое-что покупал, всегда есть что посмотреть, и атмосфера очень хорошая. Но уж как-то очень не везёт великому городу на городскую и областную власть. В больших городах таких безобразных дорог, как в Самаре, уже и не увидишь. А такого количества ужасной наружной рекламы нет нигде, уж я-то знаю, что говорю, всё-таки страну изучил близко к карте. Когда ехал в этот раз в Самару, думал: должен город начать преображаться, не может быть, чтобы такой город держали в таком чёрном теле… Нет! Приезжаю — за год только всё усугубилось.
К тому же пришлось играть в Доме офицеров, который неприспособлен для полноценных спектаклей. Самарские организаторы убедили, что сцена хорошая. Обманули. И билеты продали дорогие, и рекламу сделали неприличную. Любимой самарской публике в этом зале было и холодно, и неуютно, к тому же пришло какое-то количество совершенно случайных людей, которые привыкли ходить на тех исполнителей, что приезжают в Дом офицеров. Их было немного, но пришлось строжиться, чтобы навести должный порядок и чтобы зрителям, которые знают, как себя вести, не мешали те, которые себя вести не умеют. А потом ещё и местная «Комсомолка» написала грязную статью, — несмотря на то, что к концу первой трети спектакля в зале создалась такая хорошая атмосфера, что мы с Анечкой Дубровской остались весьма и весьма довольны тем, как спектакль завершился.
Я очень не люблю строжиться и прерывать спектакль замечаниями, но это почти регулярно приходится делать. Замечания приходится делать и в совсем не обидных, а скорее курьёзных ситуациях. Например, в Саратове сидел в первом ряду симпатичный парень и с самого начала спектакля с удовольствием отпивал из бутылочки фанту. Сидел вальяжно, как в кино. И мне так захотелось в этот момент пить, причем именно фанты! Уж больно он её аппетитно пил. Видно было, что парень хороший. Просто не привык ходить в театр, а привык — в кино. Согласитесь, сидеть в первом ряду и что-то попивать, каждый раз открывая бутылочку с шипящим звуком, не очень хорошо. Но парень-то симпатичный. Вот я и сказал зрительному залу, что мне ужасно хочется пить, а тут парень в первом ряду фанту пьёт, и я ему завидую. Получилось и забавно, и никому не обидно, и парень, наверное, больше так делать не будет.
Года два тому назад я стал отказываться давать автографы на случайных бумажках, блокнотиках, журналах и прочее. Во-первых, моя закорючка на какой-нибудь бумажке вряд ли кому нужна, точнее, не может быть никому нужна; во-вторых, если подписывать ещё и бумажки, на это уйдет огромное количество времени, потому что у каждого всегда есть с собой хоть какая-то бумажка. Тут уж нельзя будет посещать ни аэропорты, ни магазины… Теперь я стал отказываться фотографироваться на мобильные телефоны — по той же самой причине. Мобильные телефоны есть у всех, а в этих телефонах, чёрт возьми, есть фотоаппараты. Я просто не могу больше фотографироваться со случайными попутчиками, с теми, с кем стою в одной очереди в кассу кинотеатра или с кем хожу по одним улицам. Но знаю, что мой отказ кого-то обижает. Не обижайтесь. Я не могу полжизни фотографироваться. А хотят сфотографироваться чаще всего те, кто даже не знает, кто я такой — просто знакомое лицо. И все эти отказы, замечания, предупреждения — особенно утомляют и выматывают в гастрольной жизни. А относиться к этому легче или формально не умею и научиться не могу.