Годин
Шрифт:
Наблюдается самый обильный звездопад: до 2300 метеоров в минуту…
У Кремлевской стены погребены останки Неизвестного солдата…
Авиация США впервые бомбит столицу Северного Вьетнама Ханой…
Визит президента Франции Шарля де Голля в СССР…»
С потаповскими друзьями Алексей с утра до вечера пропадали на речке Енюшке. Там играли в «банку» на берегу, сбивая палками металлическую посудину из-под венгерского горошка «Глобус» и пробиваясь от удаленного «лейтенанта» к неприкасаемому «маршалу». Все так же отправляли в полет «чижика» из расчерченного на земле квадрата. Увлекательнее всего было мастерить из газет «змеев» и запускать
– Смотри, у Казанцева на спине целый собор с куполами…
– Как икона прям. У моей бабушки даже не такая красивая…
– У Савельева на груди – Маркс, Ленин, Сталин…
– Мне брат говорил: это против расстрела, если что. Никто ведь не будет в Маркса, Ленина или Сталина стрелять…
– А у Баршеткина на заднице два черта с лопатами в руках.
– Как живые, как будто уголек подбрасывают, когда он идет…
Если не было на берегу пацанов, то Годин снисходительно присоединялся к девчонкам, играющим с мячом в «вышибалу» или «штандер-стоп».
Почти каждый вечер Алексей просил деда разбудить его на рассвете, чтобы пойти на рыбалку, и почти каждый раз отмахивался поутру, не желая выбираться из сладкого сна: «Нет, сегодня не пойду – погода не та!» Но иногда подскакивал и выбегал из дома, прихватывал приготовленные с вечера банку червей и удочку, торопливо шагал на речку, где встречался с также оправляющимися спозаранку на рыбалку друзьями.
Ловили, пока солнце не поднималось высоко и клев не прекращался. Гордо притаскивали по десятку пескарей. Бабушка варила из них уху, поглаживала Алексея по голове:
– Добытчик растет!
– А то! – Кивал дед. – Мы, Годины, такие!
Алексей от таких слов вдохновлялся и распалялся:
– Да были бы у меня снасти-то настоящие, я бы, я бы… весь дом рыбой завалил!
Бабушка с дедушкой посмеивались, но Алексей верил себе: правда ведь, снасти у них с друзьями были аховые. Удилище – из прямой длинной ветки, леска – несколько раз порванная и связанная, крючки старые – тупые и заржавленные, поплавок – из винной пробки. Деревенским друзьям купить снасти было негде, лишь иногда родственники им что-нибудь приобретали в городе. Когда Алексей привозил крючки и леску из Дальнедорожного, тут же почти все раздавал друзьям. Снастей всегда не хватало, но просить лишний раз у родителей денег на снасти – «на забаву» – он у родителей стеснялся. Знал, что свободных денег нет: в семье нужно и сестренку поднимать. Поэтому Алексей, как и все пацаны, проявлял изобретательность. Вместо утерянного грузила, которое стоит в магазине много копеек, использовал найденную гайку. А еще они с подсказки чьего-то старшего брата научились добывать свинец из старых, найденных на деревенской помойке аккумуляторов. Вытаскивали из них синие металлические пластины и нагревали в тут же подобранной жестяной консервной банке на костре. Это было так увлекательно и завораживающе!
Алексей во все глаза смотрел на то, как кусочки свинца сначала начинают шевелиться, потом уменьшаются в размерах, тают, словно лед, превращаясь в тяжелую, зеркально-блестящую, какую-то магическую жидкость. Он осторожно, чтобы не обжечься, смахивал травяной кисточкой плавающий на поверхности шлак и разливал чистый металл
А еще он любил смотреть, как дед столярничает в мастерской, по совместительству – теплице: ловко орудует рубанком, из-под которого кудрявится тонкая, как бумага, деревянная лента. Одна, вторая – и мастерскую наполняет особый теплый, уютный, вкусный аромат. Когда деда не было, Алексей тоже хватался то за рубанок, который намертво застревал в деревяшке, то за пилу-ножовку, которая никак не хотела впиваться в полено, то за стамеску, которая также не желала делать нужные сколы. Разочарованный до слез, бросал инструменты и убегал из мастерской.
Дед, отловив внука во дворе или за столом, делал ему внушение:
– То, что к инструментам тянешься, это правильно: мужчина должен уметь ими пользоваться. А вот то, что бросаешь работу в самом начале или на середине, – это плохо. Так никогда ничего не добьешься ни в каком деле. Даже если не ладится, нужно терпеть, учиться, браться снова и снова, только тогда можешь чего-то добиться. Взялся за гуж – не говори, что не дюж! Нельзя никакое дело бросать на полдороге, все надо доводить до конца, до ума. Что ты хотел выстрогать?
– Самолет!
– Можно и самолет. Давай я тебя научу, как с инструментом обращаться.
Алексей морщился:
– Не хочу больше, – демонстрировал палец с царапиной, – вот уже и палец сбил твоим струментом!
И убегал синий плавить свинец, чтобы снова услышать, как хвалят его талант товарищи.
Но слова деда все же не шли из головы, и, когда того не было рядом, Алексей снова брался за рубанок, пилу, стамеску. По-прежнему ничего не получалось, но и за помощью он не обращался: в очередной раз помучившись, аккуратно расставлял инструмент по местам и убегал играть с друзьями.
В конце лета Лешка так не хотел уезжать обратно в Дальнедорожный, но родители все же забрали:
– Мы по тебе соскучились, дедушке и бабушке надо от тебя отдохнуть. Да и садик ждет!
Лешка то обнимал родителей, поскольку и он соскучился по ним, то смотрел на грустных бабушку и дедушку:
– Вы от меня устали?
Те, конечно, отмахивались, мигая глазами с набежавшей слезой:
– Что ты, что ты, Лешенька…
И он серьезно смотрел на родителей:
– Так садик же подождет!
– Без разговоров! – Строго заключал отец, и они вернулись в Дальнедорожный.
Дома ему снился запах деревянной стружки, берег, «чижик», пескари и лившийся из банки голубой свинец…
В первый же день в детском саду Лешка подговорил своего нового друга Мишку бежать: обещал в Потаповке накормить его от пуза вкуснющей малиной. Они успешно перелезли через ограду и спокойно дошли до автобусной остановки. Там уселись на лавочку и стали горячо спорить, что делать после того, как наедятся малины: ловить пескарей или плавить свинец.